Рубин Good (СИ)

- Все сгинуло - к дьяволу в пасть! - сокрушались викинги. - Какой резон в геройских плаваньях и увечьях, если вместо основательного барыша кругом одни убытки?! С таким наваром нас засмеют даже сопливые чада.

"Да... - вполне резонно поддакнули про себя уставшие гребцы, всяческим образом изображая на лицах мировую скорбь и житейское сочувствие. - Кто не способен создавать собственное добро, тот и чужого не удержит".

- Беда-то какая, - сурово рекли незадачливые скандинавские громилы, мрачнея с каждым часом. - Пес с ним, с чужим скарбом - в другой раз его поимеем. А вот корабли - эта наша самая серьезная утрата! Без них - любой викинг, словно одинокий волк под луною, у которого не осталось ничего хорошего за душой, кроме собственной шкуры и голодного воя...

"Да... - снова вполне благожелательно подумали про себя сострадательные гребцы. - Наверное, пропавшие посудины суровых отпрысков севера пошли своим нелегким каботажным путем. Может быть прямиком на морское дно, во имя Господа нашего всеблагого. А может статься сразу к бесам в преисподнюю".

Лица невольников при этом светились неугасимой христианской верой, включая молчаливого японца Такеду и мавра. Они с полным смирением обратили свои лики навстречу погожему золотому светилу и, преисполненные вселенской благодати, преспокойно положили ладони на весла.

Викинги чувствовали себя не лучшим образом. Привычная тьма ругательств, кабацкая брань и собачий лай вместо обыкновенной путевой речи раздавались со всех концов "Огненного дракона". Однако, несмотря на потерю скарба, невзирая на злые происки фортуны и бескрайние хляби океана, ближе к полудню измотанным гребцам дали малость пожрать. Кормежка была хоть и грубая, но вполне сытная. Она состояла из вяленого мяса, пересоленного на добрую сотню процентов, кислых ломтей ржаного хлеба и глиняной плошки с водой. Кормили скупо, но вполне разумно, чтобы хватало сил на справную работу.

После стылого ночного ветра еда пришлась кстати. Люди немного согрелись и даже как будто слегка повеселели. Если бы не длинная ржавая цепь, аккуратно протянутая меж ногами гребцов, то жизнь могла бы выглядеть всего лишь беспокойным сновидением усталого путника, а не затяжной страшилкой неведомого сочинителя. Однако цепь расставляла все по своим положенным местам, возвращая людей к действительности помимо их воли. С таким подарком судьбы каждый невольник становился заурядной вещью, объектом для нескончаемых побоев и унижений. Эта цепь низводила гребцов до состояния явной рабочей скотины, судьба которой была незавидной и предопределена свыше.

Рубин снова осторожно попробовал оковы на прочность, однако свобода стоила куда дороже его жалких потуг.

Видя тщетные усилия товарища, широкоплечий мавр понимающе ухмыльнулся. Рубин мрачно улыбнулся в ответ. Улыбнулся неприметно, краешком губ, чтобы колючая плеть надсмотрщика не прошлась по его улыбчивой физиономии. Переговариваться не полагалось, разве что когда у хозяев было хорошее настроение. В такой обстановке приходилось прибегать к разнообразным хитростям, придумывать тайные знаки или обмениваться многозначительными взглядами. Али Ахман Ваххрейм вновь оскалился, обнажая ровную череду белых зубов: "Дескать, ничего-ничего, мой добрый друг, сей поводок не самый ужасный подарочек, который можно обнаружить в пределах этой сказочной ойкумены. Главное, чтобы вместе с утраченной свободой у тебя не отняли чего-нибудь куда более существенное, чем твоя вчерашняя независимость и чувство собственного достоинства".

Норманны вели себя на удивление спокойно. Утолив "горе" добрыми чарками вина, воины спали вповалку, прикрывшись волчьими и медвежьими шкурами возле самой мачты. Здоровый главарь, которого Рубин мысленного окрестил Флибустьером С Большой Буквы, изволил приткнуться пьяной рожей в деревянный настил и погрузился в долгий сивушный сон. Рядом приткнулись его боевые соратники, преданные ему, как вышколенные псы. Таким образом, в окружении самых неистовых собутыльников и добротных бочек душистого ирландского пива, Флибустьер С большой Буквы летел к своей заветной мечте. Вместе с ним летел его нетрезвый кворум, его беспросветное будущее, его потаенные думы, его неведомые скандинавские видения и зычный храп.

- Летите голуби, летите... - ядовито проворчал какой-то недремлющий гребец. - Надеюсь, ваш стремительный полет закончится в нужном месте, на положенной виселице, где недоброе воронье и людские проклятия окажут вам самые достойные почести.

В ответ раздался зычный храп. Викинги прохрапели всем скопом. Прохрапели обстоятельно и дружно. Они всхрапнули так, что черный небосвод слегка содрогнулся, а сверкающие звезды едва не рухнули вниз. Только надсмотрщик из Бирки* - здоровенный детина с хлыстом, сделал вид, что все идет по плану. Этот угрюмый парень настороженно следил за притихшими гребцами. Между собой, втихомолку, прикованный к веслам народ называл его Проклятым Биркой.

Так прошла ночь...

Эпизод четвертый.