«Рубин» прерывает молчание

Мы кончили осмотр криогеничесих соединений системы охлаждения, тогда из навигационной донесся первый сигнал вызова. Я понял, что это Мота, и вместо пульта пошел прямо в направлении шлюза. Я отблокировал автоматы и подождал несколько минут, когда над входом не загорится зеленая лампочка. В дверях я чуть не столкнулся с Мотой. Он был уже без шлема и выглядел так, словно всю дорогу с побережья прошел пешком.

— Как у вас? — буркнул он, минуя меня в тесном коридоре, ведущим в навигационную. Не ожидая ответа, он толкнул двери, огляделся и пошел прямо к креслу. Тяжело сел, вдохнул полной грудью воздух и подержал его в легких, словно наслаждался его свежестью.

— Что ты делал? — спросил я.

Некоторое время он еще сидел без движения, потом махнул рукой.

— Ерунда! — пробурчал он. — Проверил системы станции, немного поговорил… был и на плоскогорье.

— На плоскогорье?

— Угу…

В эту минуту в кабину вошел Фрос. Он быстро приблизился и остановился сразу за моей спиной.

— Ну и что? — бросил он.

Мота помолчал подольше, потом поднял плечи и сцепил пальцы, охватывая ими затылок.

— И ничего, — сказал он так тихо, что я едва расслышал.

— Ничего… — шепнул как эхо Фрос.

— Автоматы? — бросил я, хотя этого уже не потребовалось.

— Автоматы сделали, что могли, — буркнул в ответ Мота. — Там попросту нет никаких следов, ведущих в горы… или еще куда-нибудь. Я был на месте… Несколько часов.

Я понял, почему ему так срочно потребовалось кресло.

— Ты вспоминал, что вы говорили… — начал после паузы Фрос. — Они сказали что-нибудь новое?

Голова Моты совершила полоборота, словно он хотел отрицать и внезапно раздумал.

— Как сказать, — проговорил он, растягивая слоги. — Говорили, как живут… на Третьей. Не столько они, сколько те, Новые, — он выговорил это слово с трудом с особым акцентом, как если бы оно с трудом сходило у него с губ. — Нарисовали несколько карт… и все.

— Это немало, — пробормотал я. — При условии, что там есть хоть крупица правды.

Мота внезапно повернул голову и смерил меня острым взглядом.

— В одном они не лгали во всяком случае, — сказал он спокойно, — что у нас нет другого выхода, кроме как опираться на их информацию.

В кабине воцарилась тишина. Издалека, словно снаружи корабля, доходил едва слышимый отзвук падающих капель. Холодильные агрегаты, выключенные на время осмотра, возвращались к нормальной работе.

Молчание затягивалось. В какой-то момент у меня появилось впечатление, что мы сидим так несколько часов. В действительности прошли секунды.

— Значит, летим, — прошептал наконец Фрос. Его голос звучало глухо. Он откашлялся и повторил чуть громче: — Летим…

— Летим, — сказал я с нажимом. Мота шевельнул головой, словно хотел дать знак что понял, о чем идет речь, но ничего не сказал.

— Так что летим? — не выдержал в конце концов Фрос. — Тянем жребий? Сейчас поищу, — он повернулся и выбежал в коридор. Мы услышали, как он спотыкается о порог в проходе и жилой части, потом наступила тишина.

— Тянем жребий? — спросил я вполголоса.

Он молчал. Можно было подумать, что он заснул.

В глубине хлопнули двери, послышался шум шагов, приглушенный эластичной облицовкой пола, и какие-то слабые звуки, как будто кто-то забавлялся пересыпанием бисера. В кабину вошел Фрос, с порога вытягивая к нам руки, на ладони которых лежало четыре кубика для игры в кости.

— Только один бросок, — говорил он, подходя к плоской подставке пулта. — Ты и я, — он поглядел на меня приглашающе.

Да! Я или он! Ясно было, что Мота полетит в любом случае.

— Ну? — Фрос кивнул мне, показывая на белеющий на серебристой плите кубик. Машинально я сделал шаг вперед.

— Оставьте! — вздохнул Мота. — Не в этот раз. Не будет никакого жребия. — Мур! — он повернулся ко мне боком, — я не во всем с тобой согласен, но…

…там, где особенно не о чем размышлять, — подсказал я, — и где не следует разводить лишних церемоний, ты незаменим! — он внимательно всматривался в меня без улыбки. — Именно так, — буркнул он.

* * *

Мы стартовали на следующий день в тринадцать часов местного времени. Мота не вел уже никаких «разговоров». Даже Фрос отказал себе в удовольствии нанести визит на нижний этаж станции. Ночь мы просидели у калькуляторов. Полет будет проходить с применением тех же средств предосторожности, что и предыдущий. Но если отказ от пеленгации и связи действительно должен был увеличить шансы застать врасплох человечество Третьей, то и разговора не было о выходе на орбиту. Коридор входа следовало наметить с точностью до миллиметра кратчайшей, даже если и не самой надежной дорогой. Мы должны свалиться из зенита в точно определенный пункт на дневном полушарии. Благоприятным обстоятельством был обнаруженный аппаратурой станции рост плотности солнечного ветра в районе Альфы, что до определенной степени облегчало введение в заблуждение устройств перехвата.

Их, ничего не ожидавшие экипажи, могли прочитать записи, как следствие обычных при таких обстоятельствах возмущений.