Рубин царя змей

Царевич молнией пересек разделяющее их пространство, склонился над Иллианой, сперва не понимая, что происходит. Повернул ее голову, бросив взгляд на крохотную царапину, от которой кожа слегка окрасилась кровью.

Вены, казалось, не были задеты, так глубоко клыки проникнуть не успели. Однако множество капилляров все же было порвано.

Он склонился над бесчувственной девушкой и прислушался.

Иллиана дышала, но очень тяжело. И Торриен не мог найти причину. Иллиана выглядела отравленной ядом мираев, но почему? Ведь если Дарьешу понравилась его хасси, то секрет, вырабатываемый железами, должен был потерять отравляющую способность.

Царевич приблизился к ране, коснулся ее губами и начал быстро высасывать и сплевывать на пол остатки яда.

В рот попала кровь. Значит, клыки все же успели немного проникнуть в глубину…

Еще несколько подходов — Торриен избавился от остатков яда и посмотрел на Иллиану.

— Ну как же тебя угораздило?.. — прошептал он мягко, вглядываясь в бледное лицо девушки. Убрал с влажного лба светлые, почти светящиеся белизной волосы и осторожно поцеловал.

Иллиана вздохнула. Чуть глубже, чем до этого, чуть свободнее. К щекам начала приливать краска.

Часть яда осталась внутри, успела проникнуть в кровь. Но ее было недостаточно для того, чтобы нанести серьезный вред организму. К счастью, клыки не проникли глубоко и не задели крупные вены.

Только сейчас Торриен позволил себе расслабиться. Он сел на ковер, прислонившись спиной к дивану, взял на руки девушку, уложив себе на грудь, и стал ждать, пока она придет в себя. Одной рукой он поглаживал ее волосы, а другой — рисовал круги пальцем где-то в области поясницы.

И думал. Думал о том, что скажет ей, когда она очнется. Про Фендора, про ее запах в камере заключенного, про ее странный вид. Сейчас, когда опасность миновала, Торриен смог в деталях рассмотреть ее платье, местами покрытое пылью и паутиной. Мог вдохнуть аромат илистого мха, налипшего на ее туфли и даже кое-где — на подол.

Иллиане однозначно стоило переодеться после посещения царской тюрьмы.

Теперь у царевича не было ни малейших сомнений в том, что его хасси удалось вызволить того странного парня. Он пока не знал, зачем она это сделала, но догадывался, что через пару часов Шентарс принесет ему вести о том, что его сайяхасси и Фендор давно знакомы. А догадаться, как девушке удалось все это провернуть, тоже было не так уж сложно. Очевидно, рядом с тюрьмой проходил один из старых, полуразрушенных коридоров, большая часть которых была забетонирована еще двадцать лет назад по приказу его отца. Осталось лишь разгадать, откуда об этих коридорах знает сама Иллиана. Но Золотой змей был уверен: и это со временем станет понятно. Нужно лишь немного подождать.

В этот момент девушка глубоко вздохнула.

Торриен обеспокоенно посмотрел на ее узкое красивое лицо с маленькими ямочками на щеках. И внутри него снова шевельнулось что-то нервное, жгучее. Ожил незнакомый прежде страх потери.

За то короткое время, что он знал эту девушку, каким-то странным образом она успела стать для него ближе собственной семьи. Он никогда не боялся лишиться кого-то из родственников. У мираев не принято жалеть или скучать.

С братом и сестрой у Торриена никогда не было особенно доверительных отношений. Их двоих растили как чистокровных мираев, в презрении к людям, высокомерии и атмосфере собственного превосходства. А Торриена… просто не трогали. Его не готовили для царствования, а титул второго царевича давал ему относительную свободу. Свободу перемещения, игр, уроков. Свободу выбора. Да, его заставляли изучать обязательные для шерисмираев дисциплины вроде политического устройства Шейсары, геральдики, боя на саблях или искусства войны. Но стрельбе из лука, бою на шестах, езде на лошади или культурным особенностям Нижней Шейсары он учился сам, как и многим другим наукам, до которых обычно не было дело, например, его брату Дарьешу.

Старший царевич любил проводить свободное время так, как и положено богатому, наделенному властью и силой нагу. Он гулял, развлекался с благородными мирайями, покупал себе все новых и новых хасси, не сильно заботясь об их дальнейшей судьбе. Иногда он предлагал отцу проекты новых налогов или законов, которые было бы неплохо внедрить. Признаться, некоторые его решения были даже хороши. Для мираев.

А Торриен… Торриену этого было мало.

— Ты спас меня, мой прекрасный царевич, — вдруг раздался тихий голос, от которого сердце Золотого змея, как у мальчишки, подскочило к горлу.

Девушка открыла глаза и смотрела на него. Кристально-голубые радужки светились настолько чистым и незамутненным счастьем, что Торриен забыл все слова, которые собирался сказать. Он коснулся ладонью ее лица, провел большим пальцем по контуру, очертив сперва линию светлой брови, затем щеку и подбородок.

И оставалось лишь надеяться, что она не заметила, как он затаил дыхание.

— Я всегда спасу тебя, — еле слышно ответил царевич. — От любой опасности. В этом можешь быть уверена, моя сайяхасси.