Рубин Великого Ламы

Все столпились вокруг них: кричали, бросали вверх шляпы. Леди Дункан, Этель и мистрис Петтибон были в слезах. Что касается лорда Темпля, то все видели, как он пожимал руки не только Оливье, но и обоим неграм.

— В подобных случаях, — говорил он, — нет ни белых, ни черных, а есть только люди!

Такие слова, без сомнения, вызвали глубокую благодарность в сердцах двух смелых людей.

— А наш потерпевший? — спросил Оливье, оглядываясь вокруг. — Надо взглянуть, что с ним…

Все стеснились вокруг несчастного, который лежал на полу в том же положении, как его оставили, еще связанный веревками. Его перевернули, взглянули и один и тот же возглас вылетел из уст Оливье и лорда Темпля.

— Лорд Эртон!

Это действительно был Эртон, почти неузнаваемый, в оборванной одежде; лицо и руки его припухли и были исцарапаны.

— Ох! Ох! — произнес лорд Темпль, сильно шокированный, — вот мы кого вытащили.

— Доктора! — крикнул Оливье, вставая. — Этот человек почти без дыхания… Где доктор?

— Вот, капитан! — ответил Петтибон глухим голосом.

Со времени последней молчаливой размолвки с мистрис Петтибон он казался убитым.

На его голос вышел негр с седыми волосами и приблизился к лорду Эртону; не рекомендуясь, он опустился на колени и начал ощупывать и выстукивать его по всем правилам искусства.

Этот черный был небольшого роста, толстый, в синих очках, одетый в церемониальный костюм: черное платье, брюки и жилет тоже черные, старомодные. Высокая шляпа с широкими полями, порыжевшая от времени, была сдвинута на затылок. Тщательно исследовав больного, он поднял голову.

— У него ничего не сломано! — произнес он дрожащим голосом.

— Никакого видимого повреждения, — продолжал он. — Простой обморок, вероятно, от страха; он уже проходит. Теперь потереть виски одеколоном, свежий воздух и стакан рому: вот и весь необходимый уход!

Он побежал в свою каюту и вернулся с бутылкой; с усилием разжав плотно сжатые зубы лорда Эртона, он влил ему в рот ложку рому. Вэто время леди Дункан и мистрис Петтибон, стоя на коленях по обеим сторонам молодого лорда, натирали ему виски уксусом и держали около ноздрей флакон с нюхательной солью, брызгая в то же время в лицо холодной водой. Наконец усилия их увенчались успехом, пациент зашевелился, двинул руками и ногами, затем, испустив глубокий вздох, медленно открыл глаза и обвел окружающих блуждающим взором.

— Где я? — спросил он слабым голосом.

— На палубе «Галлии», — весело ответил Оливье. — Мы имели счастье захватить вас вовремя… Но, клянусь, чуть сами не нырнули в пространство!

Лорд Эртон снова застонал, его веки закрылись с нервной дрожью.

— Ох!.. Это падение… эта пустота!.. Ужасно! — бормотал он, содрогаясь.

И его голова упала назад, как будто он опять потерял сознание.

— Не думайте об этом! Это прошло… Теперь немного воздуха, — прибавил капитан «Галлии», поднимаясь, — пусть больной вдыхает больше воздуха… По местам, дети мои!.. Двое тех, что спускались со мной, пусть придут в мою каюту на десять минут. Я должен сказать им пару слов.

Экипаж разошелся. Доктор продолжал давать ложечками ром больному, который очень скоро вернулся к жизни.

— Теперь, когда вы пришли в себя, — сказал тогда Оливье, — объясните нам, пожалуйста, что вы делали в этих галереях?

— Я только одному себе отдаю отчет в своих делах, — ответил лорд Эртон со слабой улыбкой. — При звуке колокольчика я сошел с аэроплана так же, как и другие… но, к сожалению, я должен признаться, что любопытство заставило меня позабыть об осторожности и забраться к винтам, чтобы поближе рассмотреть их устройство. Вдруг я почувствовал, что винты зашевелились. Я был подброшен ударом одного из винтов. Инстинкт самосохранения заставил меня броситься очертя голову на ось, которая вертится, вертится с головокружительной быстротой… Я цепляюсь всеми своими членами… потом начинаю скользить… Мне показалось, что вертикальная ось поднимается, но я не имел больше силы открыть глаза; руками я обвил эту единственную опору, а ноги мои, я чувствовал, соскользнули и болтались в пустоте… Ужасные минуты. Ах! Я часто буду видеть это во сне… Я звал… я кричал… я надеялся сначала, что меня слышат люди и отвечают мне… потом я почувствовал, что руки мои отрываются, я выпускаю последнюю опору… что все кончено… я падал… а потом ничего не знаю… и вдруг я очутился здесь…

Крупные капли пота выступили на его синеватом лбу, пока он прерывистым голосом доканчивал свой рассказ. Слушая его, каждый переживал те муки, которые он испытывал.

— Вы счастливы, что вернулись с того света! — сказал наконец Оливье.

— И только мистеру Дерошу вы обязаны своим спасением от ужасной смерти! — воскликнула Этель, обращая к Оливье влажный и сияющий взор.

— Я поступил совершенно естественно, и каждый на моем месте сделал бы то же, мадемуазель! — возразил Оливье. — Но без моих двух смелых негров я, наверно, не пришел бы к желанному результату!..

— Мистер Петтибон, — добавил он, — потрудитесь прислать их в мою каюту…