Рубиновая комната

Дочитав письмо, Виктория некоторое время тихо сидела на лавочке. Снова моросил дождь, хотя из-за туч проглядывало солнце. Теперь, после прочтения письма отца, она лучше понимала его. Девушка была тронута тем, что он так страдал все эти годы из-за собственной лжи. Нет, он был не тем героем, которого она так долго видела в нем, харизматичным блестящим ученым. Он был человеком, со своими ошибками, слабостями и пропастями, у него была светлая, но была и темная сторона.

Виктория подошла к отцовской могиле. Изорвав письмо, она развеяла его по ветру. Трава и цветы сверкали на солнце, и клочки бумаги напоминали лепестки. Она не совсем еще простила отца, однако снова чувствовала близость к нему и знала, что он любил ее. Ядовитые слова сэра Френсиса больше не имели власти над ней.

Виктория нашла Хопкинса в столовой дома Констанс и Луиса. Они предложили им пожить у них до окончания ремонта в квартире рядом с Грин-парком. Сумма страховки от пожара, вероятно, поможет покрыть бóльшую часть расходов, но после пережитого Виктории не хотелось думать о плохом.

На Хопкинсе были белые перчатки, и он как раз проверял линейкой расстояние между фарфоровыми тарелками, хрустальными бокалами и серебряными приборами. Стол был украшен стоявшим по центру подсвечником и большим букетом орхидей.

– Хопкинс, объясните, что это вы здесь делаете? – удивленно поинтересовалась Виктория. – Накрывать на стол – задача дворецкого лорда и леди Хогарт. Или вы намерены оставить меня и занять место Дженкинса?

– Шутите, мисс Виктория! – Хопкинс обернулся к девушке. Выглядел он взволнованным. – Я позволю себе устроить сегодня вечером небольшой праздник, поскольку я заключил контракт: рецепты миссис Эллингем выйдут книгой. С отличным гонораром, если позволите заметить. Настолько отличным, что на эти деньги мы сможем полностью отремонтировать квартиру. И, побеседовав предварительно с леди Хогарт, я позволил себе сделать вам подарок, – он указал на большую, обернутую шелковой бумагой плоскую коробку, лежавшую на стуле.

Виктория с любопытством развернула упаковку и открыла коробку. Внутри оказалось вечернее платье, которое ей так понравилось на показе мод в «Хэрродсе».

– О, Хопкинс, большое спасибо… – Виктория ослепительно улыбнулась ему. – Сегодня вечером я надену его.

Хопкинс сосредоточился на хрустальном бокале, поправил его.

– Среди гостей будет и мистер Райдер. Я предположил, что вы возражать не будете.

Глубокое чувство счастья разлилось волной по всему телу Виктории. Она не видела Джереми несколько дней и только теперь осознала, насколько сильно скучала по нему.

– Я буду очень рада видеть мистера Райдера, – с улыбкой отозвалась она.

Послесловие

Самое чудесное в написании исторического романа – то, что у писателя остается свобода выбора, в отличие от, например, документальной книги или газетной статьи. Поэтому я позволила себе отклониться от исторической реальности там, где считала необходимым в связи с драматургией сюжета или же ради художественной выразительности.

Весной 2006 года я была в Бристоле. В районе Клифтон в одном доме я наткнулась на юбилейный значок суфражистки Энни Кенни. Мне стало любопытно, и я отправилась в ближайшую библиотеку, где узнала, что в Бристоле существовало очень активное движение суфражисток. Участие Виктории в борьбе за права женщин можно объяснить именно этим.

Собрание суфражисток в Кокстон-холле 13 февраля 1907 года – это исторический факт, равно как и последующий марш борцов за избирательные права женщин к зданию парламента. Конные полицейские пытались разогнать демонстрацию и действовали при этом очень бесцеремонно, если не сказать грубо. Поводом для демонстрации и вообще для радикализации Женского социально-политического союза (ЖСПС) под руководством Эммелин Панкхёрст стало нарушение либеральной партией предвыборных обещаний. В отличие от обещанного в ходе избирательной кампании, либералы, придя к власти в 1906 году под руководством Генри Кемпбелла-Беннермана, не ввели избирательное право для женщин.

По всей видимости, Эммелин Панкхёрст была харизматичной и очень сильной личностью, которая, кроме своих дочерей Кристабель, Сильвии и Аделы, не терпела в руководстве ЖСПС других женщин. В основном в ЖСПС входили выходцы из мещан. Энни Кенни была единственной женщиной из рабочей семьи, занявшей в ЖСПС важную должность. Она была дружна с Кристабель Панкхёрст. В 1905 и 1906 годах в Манчестере она пыталась заставить Уинстона Черчилля – тогда он был видным депутатом от партии либералов – сделать заявление по поводу избирательного права для женщин. Оба раза ее силой вывели из зала. В ноябре 1909 года в Бристоле суфражистка Тереза Гарнетт ударила Уинстона Черчилля плетью для собак. Цветами суфражисток стали лиловый, белый и зеленый – чуть позже, чем об этом говорится в моей книге.