Рубиновое пламя (ЛП)

— Нет, ты должен говорить мне, когда твоя семья навязывает тебе что-либо. Ты должен говорить мне, когда тебе тяжело, потому что я люблю тебя и знаю, когда что-то не так, и беспокоюсь. Я ходила встречаться с ней, не потому что думала, что ты уйдешь к ней. Я пошла туда, чтобы схватить информатора Аркана, ведь она появилась из ниоткуда с объявлением: «Я здесь ради моего жениха». Я пошла оценить угрозу. Я понятия не имела (я до сих пор понятия не имею) — то ли она здесь из-за совпадения, то ли потому, что Аркан нашел способ оказать давление на твою семью, и ее присутствие — результат длинной цепи событий, которые он привел в движение. Ты мне ничего не сказал. Я понимаю, ты считаешь ниже своего достоинства просить меня о помощи или принимать ее от меня, поскольку я, должно быть, совершенно бесполезна и некомпетентна, но не мог бы ты хотя бы из вежливости сообщать мне о подобном дерьме?

Он сделал шаг назад, подняв руки перед собой

У меня зазвонил телефон. Я ответила на звонок и приложила все усилия, чтобы не зарычать.

— Да?

— Звонили из Спа, — сказала Патриция.

Спа, иначе известное как Исправительное учреждение штата Шенандоа, тюрьма для богатых и знаменитых белых воротничков. Лед скользнул по моему позвоночнику.

— Произошел инцидент. Ваша бабушка была ранена.

Я прошествовала по центральному коридору Спа так, словно он принадлежал мне. Люди видели мое лицо и убирались с дороги. Честно говоря, это, вероятно, была не я. Рядом со мной маячил Алессандро, выглядевший так, будто он задавит любого, кто встанет у нас на пути.

Я перезвонила в Спа и имела разговор с мрачной заместительницей начальника тюрьмы, который занял вдвое больше времени, чем следовало, потому что она подбирала слова, словно выбирала получше яблоки на рынке. На мою бабушку напали, и она была ранена. Ее положили в лазарет. Она также была немного расстроена инцидентом, поэтому в Спа будут рады отказаться от обычных процедур посещения к моему приезду. Перевод: Виктория Тремейн в ярости, поэтому, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, поторопитесь и успокойте ее, пока у всех мозги не начали вытекать из ушей, спасибо.

Я повесила трубку и объявила, что мне нужно в Спа. Алессандро решил поехать со мной. Мы прекратили ссору, взяли автобус, два «Хаммера», восемь солдат плюс Леона и приехали сюда. В настоящее время Леон находился с конвоем сразу за воротами тюрьмы, потому что там требовалась охрана, а также потому, что от Спа у него были «мурашки по коже».

Константин тоже хотел поехать, но я пресекла это в зародыше. Я бы была не прочь, если бы моя бабушка сделала ему лоботомию. Я могла себе только представить разговор с российским представителем. Вот ваш цесаревич. Он больше не может говорить целыми предложениями, мне очень жаль…

Мы свернули и вошли в лазарет. Тюремный охранник преградил нам путь.

— Превосходная Бейлор хочет встретиться с Превосходной Тремейн, — отрезала я.

— Справа, вторая палата.

Мы свернули направо, и Алессандро распахнул вторую дверь. Моя злая бабушка сидела на больничной койке. Ее голова была обмотана бинтом. Ее макияж был безупречен, как и белая блузка-кафтан, и белые брюки, и когда она посмотрела на меня, ее взгляд был острым и твердым, а глаза как два бледно-голубых бриллианта. Тревор, человек-сторожевой-пес, в дорогом черном костюме, стоял у кровати с бесстрастным лицом. Если вам нужен был безликий правительственный агент с короткой стрижкой, темными очками и непроницаемым выражением лица, вам не нужно было далеко ходить.

— Разве я давала право не стучать? — строго спросила бабушка.

Алессандро повернулся и постучал в открытую дверь изнутри.

— Да, очень умно, — сказала Виктория Тремейн.

Ее глаза были ясными, но голос немного утратил свою четкость. Нападение потрясло ее.

Это была моя вина. Я так привыкла думать о ней как об этом ужасающем, неприступном бастионе власти, что обеспечение ее безопасности ускользнуло из поля моего зрения. Это было то, что я забыла и так отчаянно пыталась вспомнить в Логове Берна. Моя бабушка была магическим источником энергии. Глядя на нее сейчас, я этого не видела. Я видела женщину за семьдесят, которая слишком долго скрывала свою хрупкость.

Чувство вины грызло меня. Я вытащила свою ужасную тетю, которой было на нас плевать, с улицы в Мексике, но забыла о своей бабушке, которая была в часе езды, и которой, на самом деле, было не все равно, выживем мы или умрем.

Я повернулась к Тревору.

— Что случилось?

— На нее напали в саду, — ответил он. — Женщина-охранник ударила ее дубинкой по затылку.

— И ее тело сейчас остывает в морге, — сказала Виктория. — Проблема решена. Им не было необходимости связываться с тобой или тебе спешить сюда.