Рубиновое сердце богини

– Спасибо, очень вкусно. – Я не соврала. Если здесь и обедают подобным образом, то за две недели моей и без того далекой от идеала фигуре будет нанесен воистину непоправимый урон.

– О фигуре думаете? – Я кивнула.

– Глупости, – всплеснула руками Розалия Алексеевна, – что за моды нынче пошли, ей-богу, не понимаю! Кожа да кости, глазу не за что зацепиться.

– Тетя Роза! – Анастасия Павловна хмурится, изображая негодование, а в глазах веселые чертенята пляшут. – Следить за собой – нормальное желание каждой женщины. Но вы, Мария, можете не волноваться насчет фигуры. У нас здесь имеется замечательное средство, чтобы сбросить лишние килограммы. Вы когда-нибудь ездили верхом?

– Да. Нет.

– Так да или нет?

Мне определенно нравилась эта дама, жаль, что приходится ее обманывать.

– Один раз, в зоопарке, на пони.

– И сколько же вам было?

– Восемь!

Мы посмотрели друг на друга и расхохотались. А тетя Роза укоризненно покачала головой, верно, старушка забав племянницы не одобряла.

– В седло я вас пока не пущу, а вот познакомиться с Валетом можно. Если вы, конечно, хотите, – поспешно добавила Анастасия Павловна.

– Очень хочу!

– Смотри, чтоб твой шайтан девочку не напугал! – проворчала тетя Роза. – Только с ним и милуешься, нет бы о сыне подумала.

За столом повисла напряженная тишина. Розалия Алексеевна, сообразив, что сболтнула лишнее, принялась намазывать булочку маслом, причем делала это с таким сосредоточенным видом, что у меня даже мысли не возникло о том, чтобы оторвать даму от сего важного занятия. А госпожа Пыляева вновь надела маску Снежной королевы. Жаль, человеком мне она нравилась гораздо больше.

Так и завтракали в полной тишине.

А Валет оказался совсем не страшным: тонконогий красавец цвета серебра, гордая стать, умные карие глаза, белая грива.

– Чудо! Настоящее чудо!

Конь вежливо наклонил голову, ни дать ни взять великосветская дама, принимающая очередной комплимент. Он знает, что хорош, и гордится этим.

– А погладить можно?

– Лучше угостите. – Анастасия Павловна протянула горбушку черного хлеба. – Нет, Машенька, не так. Положите на ладонь, так ему удобнее, да и ваши пальцы целее будут. – Валет вытянул шею и тихонько заржал – здоровался, а хлеб взял аккуратно, одними губами.

– Вы на нем ездите?

– Да. Раньше каждый день, если погода позволяла, а теперь как получится.

– И мне можно будет? – Неужели мне действительно позволят прокатиться на серебряном чуде? Хоть посидеть на нем? Даже если не позволят, все равно я буду приходить сюда и угощать его хлебом и яблоками.

– Чуть попозже. – Госпожа Пыляева улыбалась. Видно было, что ей приятны и мое удивление, и радость, и желание продолжить знакомство с Валетом. А ведь она чем-то похожа на меня, одинокая, но чересчур гордая, чтобы в этом признаться.

– Ну что, старик, побегать хочешь?

Конь фыркнул.

– Тогда вперед! – Анастасия Павловна распахнула дверь денника. – Машенька, откройте, пожалуйста, ворота.

Я подчинилась. Тяжелые и старые. Здесь, наверно, давно ничего не ремонтировали, зато чисто и пахнет свежим сеном, старым деревом, кожей и хлебом. Странная смесь, но не могу сказать, что неприятная.

Потом мы стояли и смотрели, как конь носится по двору, как брызги снега разлетаются из-под копыт и соседский кот на заборе выгибает спину, возмущенный подобным безобразием.

– Старый он уже, – посетовала Анастасия Павловна, стряхивая с воротника куртки снег. – Почти двадцать лет.

– По виду не скажешь! – Наоборот, мне казалось, что Валету не хватало места во дворе, ему бы за забор, туда, где бескрайние поля, ветер да зыбкая линия горизонта, отделяющая небо от земли.

– Красуется перед новым человеком, он у нас тщеславный. Да и побегать охота, застоялся, бедняга. Сейчас общаться придет. – И точно, набегавшись вволю, конь подошел к нам. Тихонечко заржал и потянулся к карману.

– Угощение выпрашивает, – подсказала Анастасия Павловна. – На, держи, разбойник. Кто опять на клумбах снег стоптал? Будто не знаешь, что Федор увидит – заругает. – Валет затряс головой. Готова поспорить, все он понимал, а на клумбы так вообще специально полез, потому что с неизвестным мне Федором у них своя война, давняя и доставляющая удовольствие обеим враждующим сторонам.

Совсем как у нас с Пыляевым.

– Не замерзли?

– Немного.

– Тогда давайте в дом греться, а я пока Валета поставлю.

Мамочка

Аделаида Викторовна чувствовала себя раздавленной. Жорж рассказал ей все! Правда, которую мальчик скрывал от родной матери, оглушала, и вместе с тем Адочка впервые за тридцать семь лет усомнилась в своей способности защитить ребенка. Георгий рыдал и клялся, что во всем виновата Элла. Но боже мой, разве он не понимал, куда лезет и чем все это может закончиться?

Выходит, не понимал.