Рубиновый лес

Я одобрительно кивнула, глядя на неё с деревянного табурета, на котором сонно раскачивалась всё это время. Цвет платья напоминал мне не фиалки, а чернику, которую мы с Солом добывали на скорость, пробираясь по летнему лесу с плетёными корзинками наперевес. В этой чернике быстро оказывались и наши рты, и наши руки. Такого же цвета было небо, когда мы возвращались домой. Такой цвет был у моего детского счастья.

– Да, согласна. Замечательное платье.

Матти расплылась в улыбке с обворожительной щербинкой между верхними зубами и принялась подыскивать мне башмаки. Сама она уже нарядилась в платье, выгодно выделяющее её пышную грудь и похожее на то, что прежде она отбросила в сторону. В отличие от меня, Матти, с её вороными волосами, очень шли светлые оттенки, а диадема с дымчатыми бриллиантами идеально подчёркивала серые глаза с вкраплениями весенней зелени. Несомненно, Матти знала толк в моде, и потому я безоговорочно доверяла её вкусу.

Подняв вверх руки, я позволила Маттиоле одеть меня сначала в нижнее платье, затем в верхнее. Усыпанное камнями, последнее весило почти как половина меня, и вскоре я почувствовала, как ноют плечи. Когда же на них легла ещё и выбитая накидка из заячьего меха, до того длинная, что волочилась за мной по полу, я едва сдержалась, чтобы не согнуться пополам.

– Зато тепло. И красиво! – как всегда, приободрила меня Матти, и я сдержанно кивнула.

По её мнению, такую красоту было неприлично прятать за длинными волосами, поэтому Матти прилежно расчесала мои локоны гребнем и забрала их на затылке фибулой[4]. Слитая из золота в форме трёх лунных ипостасей, фибула почти терялась в такого же цвета волосах, но зато придавала уверенности – когда-то давно её носила моя мать.

– А ты чем займёшься сегодня? – спросила я напоследок, когда, ущипнув за щёки, чтобы придать им здоровый румянец, Матти подтолкнула меня к двери.

– Подготовкой к пиру, конечно! Нужно забрать твоё платье у портнихи и масло из ветивера для ванны, созвать филидов и проследить, чтобы на кухне с блюдами никто не напортачил. Вечером соберутся все ярлы, в том числе новый ярл твоего отца, Дайре. Самый молодой и, между прочим, самый красивый, если верить слухам. – Матти многозначительно понизила голос, но, не встретив ожидаемой реакции, насупилась: – Тебе что, совсем неинтересно посмотреть на него?

– Почему же? Интересно. Он должен быть очень убедителен и хорош в политике, раз сумел понравиться моему отцу настолько, что обошёл своих старших братьев и родного дядю в очереди на трон.

Матти скривилась так, будто глотнула скисшей браги, а затем бросила задумчивый взгляд на камин, пылающий слишком бодро для зимнего утра и подозрительно отливающий синевой. В огне всё ещё потрескивали осколки разбитой склянки.

– Ох, кажется, я поняла…

– Маттиола, не начинай.

– Слушаюсь, драгоценная госпожа.

Это было моим единственным аргументом, когда речь заходила о Солярисе. Отношения между ним и Матти были чуть лучше, чем его отношения с моим отцом, но не более того. Виной всему был сам Солярис. Иногда мне казалось, что он не просто носит, а хвастается клеймом королевского зверя – привязанного, но не приручённого. Сол делал всё для того, чтобы ненависть к нему не утихла с годами и чтобы его не смогли принять: огрызался, ссорился, преступал закон и даже перевоплощался там, где это было неуместно. Немудрено, что новые сплетни о нём рождались чуть ли не ежечасно. Особенно Солярису нравились слухи из туата Немайн о том, как он пожирает младенцев и спит в гнезде из их изуродованных тел. Видимо, быть покорённым врагом человечества казалось ему престижнее, чем быть его другом. Иногда я задавалась вопросом: Солярис действительно презирает людей? Значит ли это, что в глубине души он презирает и меня тоже?

Почему-то я думала об этом всю дорогу до зала Совета, пока шла в сопровождении трёх угрюмых хускарлов. Наверное, просто думать о Солярисе, неразлучном со мною против собственной воли, было проще, чем размышлять о Красном тумане, с которым я могла сражаться лишь библиотечными фолиантами и пустыми теориями.

Благодаря расположению на пике холма замок в любую погоду со всех сторон заливало солнце. Даже сейчас, в лютую пургу, что забелила весь пейзаж за витражом окон, солнечные лучи обтачивали серые камни и раскрашивали их в шафрановый цвет, отражаясь от специальных зеркал, развешенных под потолком по всему замку. Кованые решётки и высокие своды арок нависали над коридорами, а художественные барельефы на стенах рассказывали истории о божественных сидах и прославленной королеве Дейрдре, которая произошла от них и воздвигла это место.

Зал Совета располагался в самой удалённой части замка. Из-за толстых стен слышимость здесь стремилась к нулю, и, если бы не частичная глухота отца, заставляющая говорить громче и советников, и его самого, я бы точно не смогла подслушивать Совет так, как делала это сейчас, прильнув ухом к расщелине между дверями.

– Мидир, кто-нибудь из ярлов уже в курсе?

– Никто, мой господин.

– О чём речь? Мы снова будем обсуждать туман?