Рубиновый лес. Дилогия

– Всё хорошо? – спросила я у Соляриса шёпотом, когда мы с ним поравнялись, пропустив всех остальных вперёд. К моему облегчению, он больше не морщился и не держался за бок – значит, раны наконец-то зажили. Под его туникой, одолженной из сундука Дайре, снова поблёскивала перламутровая чешуя брони.

Ступая вперёд и глядя строго перед собой – в спину Мераксель, – Солярис накрыл ладонью мой затылок и медленно спустил руку вниз, гладя по волосам. Затем его мизинец сцепился с моим будто бы случайно, но руку никто из нас не отдёрнул. То был апогей нежности, на которую мог отважиться Солярис в присутствии других людей. Я улыбнулась, умилённая, но, услышав впереди ржание лошадей, велела себе сосредоточиться.

Вот он – последний шаг к нашей цели.

Из-за того, что Дану располагался преимущественно на холмах, затрудняющих передвижение, славились его хирды не пешей ратью, а конницей. Потому и лошадей в ярловой конюшне почти не осталось из-за войны, а тех «самых быстрых и выносливых», которых распорядился отдать нам Дайре, по итогу насчиталось всего три. Так кочевнику пришлось потесниться в одном седле с Мелихор и Тесеей, а мне – с Солярисом. Сильтану же выпала честь делить одну лошадь с Мераксель. Та, будто специально, выбрала кобылу соловой масти, какую однажды подарил мне Дайре, прежде чем пустить её вместе со мной ко дну Цветочного озера.

– Вы ведь не возражаете? – Не дожидаясь ответа, Сильтан бодро запрыгнул к Мераксель за спину и бесстрашно обхватил её руками. – Ух ты, у вас такая тонкая талия!

– Даже не пытайся, мальчик. Твоё очарование для меня не более, чем блеск начищенного ночного горшка. Мне больше двух тысяч лет…

– Правда? А выглядите всего на тысячу!

Солярис, наблюдающий за этим со спины нашей лошади, закатил глаза. Я села впереди него, дабы он не загораживал мне обзор, и его руки легли мне на талию. Однако я совсем не чувствовала ни их жара, ни веса: Солярис едва касался меня, словно верховая езда вдвоём была каким-то непотребством. Впрочем, всё изменилось, стоило нам выехать из Луга и сойти с мощёной дороги. Тропа там начиналась ухабистая, а возле леса, поросшая крапивой, клевером и люцерной, и вовсе становилась непроходимой. Чтобы не вывалиться из седла, Солу таки пришлось обнять меня по-человечески. А когда мы все перешли на рысь, дабы поскорее миновать полосу лесопилки, Солярис и вовсе вцепился мне в рёбра мёртвой хваткой, отчего пришлось начать дышать ртом, лишь бы вообще дышать.

Мелихор тоже ойкала и охала на каждой кочке, испуганно хватаясь за хихикающую Тесею, которую – худенькую и тонкую – удалось уместить прямо у лошади на загривке. Кочевнику же приходилось балансировать на самом краю седла, удерживая их двоих правой рукой, а поводья – левой.

– Эй, дубина, – обратилась к нему Мелихор спустя полчаса езды. – Что у тебя там на поясе висит? Бурдюк? Сними, а то в поясницу вонзается.

– Не бурдюк это, – пробормотал он, покрывшись пятнами такого яркого румянца на щеках, что их не смогла замаскировать даже алая краска. – Просто не ёрзай, и не будет ничего вонзаться!

– Оу. – Мелихор ощерилась, откинув голову ему на плечо. – Это то, о чём я думаю?

– Понятия не имею, о чём ты там думаешь, но жопа у тебя большая, давит куда не следует. Подвинься!

– Ты что, с Сильтаном побратался?! Вам надо, вот вы и двигайтесь!

В тот момент и я, и Солярис пожалели, что едем прямо за ними.

Несмотря на то, как далеко мы ушли от берега, нырнув в густую чащу, воздух по-прежнему пах морем. А спустя час пути земля под копытами лошадей начала ожидаемо извиваться – то плавно подниматься вверх, то резко спускаться вниз, – и к солоноватой свежести воздуха добавилась сладость можжевеловых ягод и чертополоха. Наша с Солярисом лошадь принялась хватать его зубами и жевать, начисто не замечая посылов шенкелей, из-за чего мы ещё больше отстали от остальных.

– С драконом справляешься, а с лошадью не можешь?

– Так ты же, кроме черничных тарталеток, никакой сор в пасть не тянешь.

Солярис задумчиво хмыкнул и положил подбородок мне на плечо, не то для того, чтобы прижаться к моей щеке, не то чтобы высмотреть впереди развевающуюся синюю шаль. Кочевника-то, снова ругающегося с Мелихор, было видно за лигу, а вот мать Дайре уже ускакала дальше… О том, что она до сих пор не бросила нас, свидетельствовал лишь голос Сильтана, болтающий с ней вдалеке без умолку.

Поняв, что голыми руками мне упрямого жеребца не победить, я отломила от можжевелового куста самую длинную ветвь и как следует хлестнула лошадь по боку. Та сразу присмирела, выпустила сорняки из пасти и, громко заржав, послушно помчалась, куда ей было велено. Так я, объехав Кочевника, нагнала Мераксель в два счёта и пристроила свою лошадь рядом под её недовольный взгляд, брошенный искоса. Заметив меня, болтливый Сильтан, раскачивающийся за её спиной, резко смолк на полуслове.