Рубиновый сюрприз

— Через нее наши люди смогли дискредитировать агента ФБР, который убил тех террористов. Средства массовой информации представляли его как некоего героя, пока не стало известно, что темнокожие террористы пытались сдаться властям после того, как расправились с Генеральным консулом.

— Продолжай, — потребовал Хадсон, замерев от любопытства.

— Существовало всего лишь предположение и только, будто бы этот Рован сам свершил правосудие выбрав более суровую меру наказания, чем ту, которую определил бы им суд. Вскоре данное предположение было подкреплено опубликованием в «Лос-Анджелес таймс» фотографии Круза Рована, участвовавшего в неонацистской демонстрации.

Уставившись на Давиньяна, Хадсон не спеша попивал прохладительный напиток. Старый ювелир беспокойно заерзал на скамейке, словно она неожиданно стала неудобной для него. Он сделал глоток, потом посмотрел на чашку, точно решал, хотелось ли ему еще пить или нет.

— Тебе не нравится твой чай? — спросил Хадсон. — Пожалуйста, возьми в таком случае мой напиток.

— Нет, спасибо.

Из вежливости Давиньян отхлебнул еще немного.

— Фотография была подделана? — не успокаивался Хадсон.

— Конечно. Это мы дали ее Клэр Тод.

— Большинству журналистов наплевать, откуда берется информация, Которой они пользуются в своих статьях.

Давиньян позволил себе не согласиться:

— Ей также было известно, что это подделка, сработанная шесть месяцев назад когда Ровану пришлось выполнять секретное задание. Он всего лишь следил за неонацистами, а не участвовал в их митингах.

— Конечно, ФБР знало и об этом.

— Там и сейчас следят за неонацистами. Однако им нельзя говорить правду, иначе наносится ущерб всей их работе и, очевидно, проваливаются сразу несколько агентов. Круза Рована публично, так сказать, пригвоздили к позорному столбу и уволили с позором.

— А дальше?

— Клэр Тод завоевала на этом деле несколько значительных премий, присуждаемых журналистам за особые заслуги. За Тод закрепилась репутация покорителя дракона, а мы начали использовать ее в своих целях.

— Значит, я не ошибался, — резко произнес Хадсон, — твои старые друзья замешаны в моем шантажировании.

Давиньян покачал головой:

— Этого я сказать не могу. Люди, с которыми я разговаривал, уже отстранены от власти. Может быть, эта женщина и вовлечена в какую-то операцию, но им об этом известно меньше всех.

Хадсон прошипел сквозь зубы:

— Старик, мне нужно быть уверенным. Нельзя сражаться с таким тигром, как Клэр Тод, с хворостинкой в руке. Больше тебе ничего не известно?

— Я рад, что хоть что-то узнал. У власти новое правительство. Мои прежние контакты уже бесполезны и не безопасны. Кое с кем можно попробовать все-таки связаться, если меня, конечно, не подвесят после.

— Ты можешь сейчас же позвонить им в Москву? — искренне обрадовался Хадсон.

— Безусловно, — ответил Давиньян. — Американская телефонная и телеграфная спутниковая связь надежна, как и российская.

— Опасно. Могут подслушать. — Я долгое время работал с этими людьми, поэтому мы понимаем друг друга с полуслова. В конце концов мои товарищи не занимают ныне высшие должности в правительстве, и я не думаю, что за нами установлено наблюдение, а их телефоны прослушиваются.

— Это ничего не значит, — усмехнулся Хадсон.

— Тод, возможно, получает информацию из Москвы, а возможно, и нет.

— Тоже верно.

— У тебя все?

— Извини, друг. Я сделал все что мог. Я устал от этой игры.

— Тогда прощай. Я больше не буду беспокоить тебя.

Хадсон довольно мрачно улыбнулся, молча чокнувшись своей банкой о пластиковую чашку Давиньяна, жадно принялся Давиньян последовал его примеру.

Краем глаза Хадсон наблюдал за ним. Яркое солнце, лишь сильнее подчеркивая бледный, болезненный вид Давиньяна, был таким же старым и измотанным, как его коллеги с площади Дзержинского, то есть с Лубянки.

Но в отличие от них Давиньяна больше интересовали политические игры. Именно поэтому он стал для Хадсона опасен так как и Клэр Тод, которая была в их эпицентре. Давиньян, казалось, уже забыл, о чем только что говорил. Он поднял вверх свои темные очки и потер глаза. Они были красными и туманенными, а сам Давиньян выглядел словно с похмелья.

— Ты ужасно выглядишь, — заметил Хадсон.

— Вероятно, не уделяешь своему здоровью должного внимания.

— Я неважно себя чувствую. Я слишком стар для этого. Сейчас я дремлю здесь под солнцем, потому что почти не спал прошлой ночью, разговаривая по телефону с Россией. — Он снова заерзал на скамейке, непонятно почему казавшейся ему неудобной.

— Похоже, ты не очень-то волнуешься по поводу того, что может предпринять Тод, — заявил Хадсон, — хотя тебе есть что терять, как и мне.

Давиньян покачал головой: