Рубины для пяти сестер

Анна Андреевна и Ляля вошли в дом, где заранее готовила постельное белье для всей компании Галина.

— Галочка, давай помогу.

— Спасибо, Ляля, я сама. Здравствуйте, тетя Аня!

Огромный кованый сундук с наклеенными с внутренней стороны лубочными картинками был полон белоснежных простыней и наволочек.

— Мама, ты отдохни здесь, в прохладе, пока еще не все готово.

— Я не устала, что ты со мной как с калекой разговариваешь?! Лучше помоги сестре.

Ляля и Галина переглянулись. «Матушка не в лучшем настроении», — подумала Ляля и кивнула Галине.

Анна Андреевна сделала вид, что не замечает переглядываний сестер.

— Галина, Елена, мне нужно с вами поговорить. Прямо сейчас.

Ляля удивленно посмотрела на мать. Еленой та ее называла в минуты высшего недовольства.

— Елена, ты знаешь, что у тебя есть родная сестра, рожденная мною не от твоего отца. Ее удочерили после того, как я отказалась от нее в роддоме. Не нужно на меня так смотреть, я не собираюсь перед тобой отчитываться за ошибки в своей жизни!

— А я и не собиралась тебя осуждать, мама.

— Не перебивай меня, пожалуйста, мне и так нелегко говорить. Так вот. Галина и есть моя вторая дочь. Валентина и Михаил сразу же после моего отъезда забрали тебя, Галина, из роддома, а потом оформили документы. Так ты стала их дочерью.

— И ты все время об этом знала, мама? — У Ляли от волнения прервался голос. Галина молча сидела на краю сундука, во все глаза глядя на Анну Андреевну.

— Да, знала. Но только с тех пор, как вернулась в Куйбышев. Тебе, Галя, тогда было восемь лет. Мы с Валей решили оставить все как есть. С годами ты становилась все красивее и стала все больше походить на своего отца.

— А кто мой отец? Он жив?

— Вот уж не знаю. Не имею ничего общего с тем негодяем.

— Кроме дочери, мамочка! — Ляля не удержалась от ироничного тона. Она не понимала мать. Как можно всю жизнь быть рядом со своей дочерью и не сказать той ни слова! Ну ладно, пока она была маленькой, но Галине уже почти сорок!

Галина ошеломленно смотрела на фотографию Валентины Николаевны, висевшую над кроватью. «Да, я похожа на маму совсем немного. А они с тетей Аней разные. Впрочем, двоюродные сестры редко имеют сходство». Галина поймала себя на мысли, что, скорее всего, никогда не сможет сказать Анне Андреевне «мама».

В комнату заглянул Соколов и присвистнул, увидев бледное лицо тещи. «Что-то у них тут произошло». Он уже достаточно изучил родственницу, чтобы не понять, что она в очередной раз что-нибудь наговорила дочери и племяннице.

— У нас все готово, шашлык дожаривается, стол девочки накрыли. Галка, пирожков напекла?

— Да, конечно, — рассеянно ответила Галина и, не глядя на Анну Андреевну и Лялю, вышла вслед за Соколовым.

Во дворе все уже рассаживались по лавкам. Гриша с Никитой раскладывали готовое мясо по мискам, расставляя их по разным концам стола. «Тронную речь» произнес Даниил Ренке-Кац. У Макса, переводившего его слова, несколько раз срывался голос. За столом было тихо, все слушали историю жизни известного скрипача, сына старшей из пяти сестер Печенкиных.

Леон наклонился к Ляле и тихо спросил:

— Как думаешь, стоит сейчас зачитать текст завещания?

— Почему нет? Давай.

Леон подумал, что никто из его новых родственников толком не задумывался, что наследство прадеда — это вполне реальный, ощутимый капитал. Кажется, он один думал об этом с самого начала. «Ну и что. Все они успешные и состоятельные люди. А у меня проблемы, которые надоели мне до чертиков. Я хочу жить как хочу и не собираюсь изображать из себя святого», — решил он, доставая записи старого адвоката.

Когда он дочитал завещание до конца, первой заговорила Анна Андреевна:

— Кто может сказать, насколько реально, что ценности нас дожидаются?

— Я уверен в этом, — перевел Макс ответ Даниила Ренке.

— Тогда как мы поступим?

— Я вылетаю в Швейцарию в следующее воскресенье. У меня там домик в горах. Наведу справки и сообщу вам. А дальше все просто: вы прилетаете ко мне в гости, и мы попутно улаживаем дела с наследством.

— А кто полетит? Не можем же упасть Даниилу на голову всей толпой?

— Потом решим, мама! Не так уж это и важно! — Ляля постаралась голосом не выдать своего раздражения на мать.

— А я не возражаю и против толпы, — засмеялся музыкант. — Можете захватить даже домашних питомцев, — покосился он на лопоухого щенка Леньку-младшего, который с упоением вгрызся в косточку, брошенную ему под стол.

Анна Андреевна сердито поджала губы. «Мне одной это надо? Каждый притворяется, что деньги его не интересуют. Хотя в случае с Лялей, возможно, так и есть. Отец с нянькой с детства забивали ей голову всякими романтическими бреднями. Вот Леон даже не скрывает своих меркантильных мыслей. Не просто так он зачитал завещание за столом. Его можно понять, он наделал долгов и вынужден думать, как их отдавать. А мне хочется путешествовать, я практически нигде не была, кроме бывших советских республик. С такими деньгами передо мной откроется весь мир», — уже подумала она.