Рубины хозяина Ко

Факелов стало больше; один дуб даже вспыхнул, оглушительно затрещав.

– Так, други! Так их!

– Э-эх, ма!

Факелы полетели веером, огонь принялся весело пожирать окружившие людей деревья. Дым поплыл ввысь, разгоняя сов и затмевая проглянувшие звезды. За первым рядом горящих дубов зашевелился, казалось, весь лес.

– Уходить надобно, чародей! Сомнут, затопчут! – закричал Боромир. Но куда уходить-то?

Тарус, услыхав это, замер на миг, словно ухватил за хвост какую-то важную, готовую сбежать мысль.

– А ведь уйдем, Непоседа!

Пожар входил в силу, разрастался, пламя прыгало с дерева на дерево, и пошло, и пошло пластать… Отряд остался в кольце сплошного огня.

Из самого пламени вынырнула небольшая птица и свечой взмыла ввысь, исчезнув из виду. Где-то далеко зло засмеялся раскосый печенежский шаман, но его здесь, конечно, никто не услышал.

– Сюда, други, все сюда! – с надрывом закричал Тарус. За спиной его ясно виднелось на фоне языков пламени засохшее деревце ростом с человека, раздвоенное на верхушке. Знатная получилась бы рогатина, не засохни оно раньше времени…

Огонь громко гудел и тарусова заклинания никто не расслышал, видели только как зашевелились губы чародея. Пожар торопился сомкнуть кольцо и сожрать попавших в плен людей.

Одним сильным ударом Тарус разрубил деревце надвое, сверху до самого комля; в открывшуюся щель хлынул яркий солнечный свет. Там был день, там была степь, там было опасение.

– Туда!

Боромир шагнул первым, раздвинул половинки дерева, словно входил в басурманский шатер, и исчез там, в слепящем дневном свете.

– Споро!

Один за другим путники покидали горящий лес, вырываясь на свободу, в ровные, будто пол в избе, степи. Последним ушел Тарус. Сделав шаг он обернулся. В узкой клиновидной щели виднелась неистовая пляска огня и темное ночное небо.

– Все? – спросил он.

Переглянулись: не хватало Бояна. Боянов клинок сжимал Дементий и в глазах его плясала холодная ярость.

Чародей произнес заклинание и взмахнул мечом, словно собирался срубить этот волшебный клин-ход под корень, как молодую березку.

Щель исчезла, как и не было. О лесе и пожаре напоминал лишь слабый запах дыма. Вокруг раскинулась степь, и они знали: там, на западе – горы, а в горах ждут не дождутся драгоценные Книги.

Боромир вытер опаленное лицо и счастливо обратился к Тарусу:

– Вырвались, чародей? А? Не могу поверить! Четыре, небось?

Тарус отрицательно покачал головой, указывая на рубиновый меч в руке Яра. Со времени поединка с гадюкой клинок не уменьшился ничуть.

Соломея перевязывала плечо Тикше, тот скрипел зубами и терпел. Боград со Славутой склонились над ним, подбадривая.

Вишена тронул Таруса за руку.

– Где мы, чародей?

Тарус ответил не сразу, на секунду задумался.

– Думаю, в дулебских землях, Пожарский. Надолго ли?

– Уведут?

Покачал головой задумчиво.

– Кто знает? С четвертой напастью-то еще не покончили…

Рядом неслышно возник Боромир.

– О чем толкуете?

Лесные жители неуютно чувствовали себя посреди голой степи. Порешили немедля уходить к горам.

Тарус, Вишена, Боромир и Боград с Роксаланом держали совет прямо на ходу. Позади них вышагивал Славута-дрегович, но молча, не вмешиваясь в разговор.

– Трижды избавлялись мы от напастей. Сколопендра, жаба, да гадюка. Стало быть, надобно Яру убить козодоя.

– Дак где же он, козодой-то?

– Прилетит, не замешкается…

Некоторое время все молчали. Наконец Боромир негромко молвил:

– Раз от разу труднее тварей нечистых одолевать.

– Почему же? – не согласился Роксалан. – Гадюку живо хлопнули, быстрее, чем сколопендру.

Тарус криво усмехнулся; Боромир пояснил:

– Кабы не Соломея со своей свистулькой, кормили бы уже ворон…

Роксалан притих.

Есть тут еще одна странность, – сказал вдруг чародей. Боромир глянул на него:

– Сказывай!

– Свистульки те, знамо, не простые, заговоренные. Да только не против змей.

Все стали, будто вкопанные.

– Как так? – молвил за всех Роксалан. – Против кого тогда?

Тарус задумчиво глядел в небо.

– Бериллы, что в них вправлены, это каменья жабы.

– Жабы? Мы ж ее и так… того…

– Постойте, – перебил Боромир, – почему жабы? Что, у зверей есть свои каменья?

Тарус кивнул:

– А как же! У орла – сердолик, у медведя – аметист, у барана сапфир…

– А изумруд чей? – выпалил Вишена.

– Изумруд – скворцов камень. Вот только рубин ничей.

– Ладно, – кивнул Вишена, – ну, а змеиный камень?

– Яшма или гранат.

– Бериллы тогда к чему?

– Сам не уразумею, – развел руками Тарус. – Не сходится тут что-то.

«Последнее время чародей стал часто говорить „Не знаю.“ Раньше такого с ним не бывало», – подумал тревожно Вишена. Правда, вопросы стали посложнее…

– Но ведь свистулька имеет вид змеи, так, чародей?

Их уже почти нагнали остальные путники и пришлось шагать дальше.

Никто не видел, как позади всех невесть откуда вынырнули четыре всадника на крупных черных волках. Ветер развевал отливающие металлом плащи.

Волки негромко зарычали и путники обернулись. Во всадниках Вишена сразу узнал родичей крылатого воина с изумрудом на секире.

– Кто это? – прошептал Боромир, обращаясь к Тарусу.

– Почем я знаю? Сроду таких не видывал.

На всякий случай взялись за мечи.