Рублевка, скрытая от посторонних глаз. История старинной дороги

Широко известна оперная трилогия С. И. Танеева «Орестея», написанная на сюжет одноименной трагедии Эсхила, афинского драматурга VI–V веков до н. э. Опера написана в 1894 году и на следующий год с успехом поставлена в Петербурге. Танеев был любимым учеником П. И. Чайковского, который и помог с постановкой оперы. Итогом этой большой работы С. И. Танеева явилась грандиозная увертюра к «Орестее», написанная в Дютькове. В одном из писем Танеев любовно говорит о Дютькове: «Живу я здесь в чистой избе, называемой дачей, имею инструмент. Работаю ежедневно в определенные часы, один день провожу как другой и прекрасно себя чувствую».

В Дютькове Танеев поселился вместе со своей старой няней Пелагеей Васильевной Чижовой в простом деревянном доме крестьянки А. К. Голицыной. Здесь проходили репетиции хора Московской симфонической капеллы В. А. Булычева. Здесь перед творческим взором Танеева живыми вставали образы знаменитых древнегреческих героев: Ореста, Клитемнестры и Агамемнона. С. И. Танеев умер 19 июня 1915 года в Дютькове. Могила его находится на кладбище Новодевичьего монастыря в Москве.

Дом крестьянки Голицыной, в котором жил композитор, сохранился до наших дней и отмечен мемориальной доской. Еще в 1962 году трудами московского коллекционера П. Ф. Колесова в деревне появился народный музей Чехова, Левитана и Танеева. Потом музей закрыли, но в 1991 году он возродился вновь уже как музей С. И. Танеева.

На рабочем столе композитора аккуратно разложены рукописи его сочинений. Среди них видим первое сочинение 20-летнего Танеева на стихи Лермонтова – хор для четырех голосов без сопровождения «Сосна» («На севере диком»). Здесь же еще два романса на стихи столь любимого композитором поэта: написанный в 1865 году романс «Молитва» («В минуту жизни трудную») и опубликованный в 1902 году романс «Из Гете» («Горные вершины»). Автограф романса «Молитва» хранится в Парижской консерватории. Стихи Лермонтова, положенные на музыку, с особенным вниманием переписаны рукой Танеева:

В минуту жизни трудную
Теснится в сердце грусть:
Одну молитву чудную
Твержу я наизусть.

Есть сила благодатная

В созвучье слов живых,
И дышит непонятная,
Святая прелесть в них.

С души как бремя скатится,

Сомненье далеко —
И верится, и плачется,
И так легко, легко…

* * *

Горные вершины
Спят во тьме ночной;
Тихие долины
Полны свежей мглой;
Не пылит дорога,
Не дрожат листы…
Подожди немного,
Отдохнешь и ты.

Романс Танеева «Казачья колыбельная», также на стихи Лермонтова, известен в обработке М. П. Мусоргского 1874 года: «Богатырь ты будешь с виду и казак душой. Провожать тебя я выйду – ты махнешь рукой…» Слова Белинского, сказанные об этом стихотворении Лермонтова, вполне могут быть применены к музыкальному напеву романса: «Все, что есть святого, беззаветного в любви матери, весь трепет, вся нега, вся страсть, вся бесконечность кроткой нежности, безграничность бескорыстной преданности, какою дышит любовь матери, – все это воспроизведено поэтом во всей полноте».

В Дютькове, в крестьянском деревянном доме Танеевского музея, перед окнами которого установлен бюст композитора, постоянно звучат классические музыкальные творения известных авторов, романсы самого С. И. Танеева, исполнять которые в уютных музейных интерьерах почитают за честь известные певцы и музыканты. Среди экспонатов Танеевского музея присутствуют вещи мемориального характера и в их числе семейные реликвии Танеевых. Дютьковский музей ежегодно вручает призы лауреатам проводимого здесь конкурса камерных ансамблей имени С. И. Танеева.

Дютьково – поэтический уголок Подмосковья. Приведу здесь строфы, родившиеся у меня при его посещении:

В зеленом сказочном тоннеле,
Мгновенья отдыха ценя,
Сергей Иванович Танеев
Встречает в Дютькове меня;

И неторопко и сторожко,

Под лепет медленной волны,
Ведет к себе – рекой Сторожкой,
Чьи струи музыки полны.

30. Золотое палаццо князя Трубецкого

По преданию, это происшествие случилось в самом конце XIV века. Князь Юрий Звенигородский, сын Дмитрия Донского, как-то охотился в ближних окрестностях Звенигорода и заблудился в густой и непроходимой чаще леса. Несколько человек из княжеской свиты были направлены на поиски дороги. Вскоре посыльные возвратились и на вопрос: встретили ли они поблизости людей и жилье – один из них будто бы развел руками и простодушно ответил князю: «А никого!» Что фонетически прозвучало как «Аниково».