Руда. Падение

Эрей согласно кивнул.

– На белом поле изображен иероглиф Гуень, означающий кисть, искусство каллиграфии и в целом характеризующий просвещение и Свет. На черном поле обозначен иероглиф Мюрр – меч и темное начало разрушения. В соединении кисти и меча, Света и Тени, пути воина и каллиграфа кроется основная догма Школы, ее способ постигнуть истину. Отсюда серый цвет острова посередине, – все так же склоняясь в поклоне, пояснил звездочет. – Подобная эмблема – вещь крайне личная и выдается за особые заслуги перед Школой, если решитесь взять ее в руки, повторите все мои жесты один за другим, после чего торжественно поклянитесь, что берете эмблему на время, для спасения одного из подмастерьев.

Истерро недоуменно посмотрел на Свальда, потом на Эрея и решительно спрятал руки за спину – от греха:

– Чем поможет мне символ, принадлежащий темному магу? – спросил он, не скрывая иронии. – Я ищу не темного мага.

Звездочет улыбнулся:

– Просто вы, любезный брат, до этого мгновения не были знакомы с подобными обычаями Инь-Чианя. Но я просвещу вас, я долго жил за Мельтами и, пожалуй, знаю о варварах больше любого из нашего Братства. Вот этот символ, – он едва уловимым почтительным жестом указал на серый остров, – клеймо, если хотите, тавро, коим награждают всех, достигших звания подмастерья и сдавших экзамен. Есть данный знак и у Викарда, но даже не в этом дело. Образ острова выжжен в сердце любого, прошедшего ученичество, даже наш темный друг не смог забыть о нем, хотя оставил монастырь, прервав обучение. Его побратим живет памятью о Школе так же, как и любой из послушников, находившихся в свите Ральта. Брат государыни является Мастером, и, уверен, сердце ее полно любви к монастырю. Нет лучшего способа призвать на помощь всех отроков, подмастерьев, Мастеров, нет иного способа, кроме как начертать в пространстве этот знак. Возьмите эмблему в руки, настоятель, проникнитесь любовью к Острову, пропитайте ей свою ауру и просто позовите. Все, кто увидит и услышит, тотчас поймут, что послушнику Шарно нужна помощь, а поняв, отзовутся.

Истерро нерешительно взглянул на Эрея, тот заметно сморщился при звуках былого, человеческого имени в сочетании со словом «помощь».

– Просто позовите Святогора, – посоветовал он монаху. – Нам только нашествия варваров сейчас не хватает.

Бабник не стал задавать лишних вопросов, и без них осознав, что получил в подарок истинное имя инь-чианина. Молча он повторил за звездочетом необходимые жесты и поклоны, слету ловя их глубинный смысл, потом поклялся именем Единого Бога и осторожно сжал в пальцах реликвию.

Свальд навел телескоп так, чтобы тот захватывал водопад, каверну и окрестные скалы.

Истерро огладил рукой черно-белый шелк, прижал к щеке, чуть улыбнулся и запел на древнем наречии. Иероглифы, начертанные на шелковом свитке, слабо вспыхнули, просыпаясь, потянулись к монаху, испытывая веру и право призывать на помощь, полыхнули Сильнее, получив подтверждение. Истерро, Голос Рудознатца, встал у телескопа так, что окуляр оказался на уровне глаз, и, сжимая левой рукой эмблему, правую простер к далеким юным горам.

– Оллайра ма данэг, Святогор! – воззвал он к пространству перед собой. – Оллайра! Оллайра э гессед, ма лэрро! Хэнт то даэрэ, хэнт иллио! Карап хи, карап э оллир! Именем Господа Единого, именем светотени, именами Света и Тьмы по отдельности призываю тебя, Святогор: услышь, узри и ответь мне!

В воздухе вспыхнул знак Острова, ярко, багровым пожаром озарив напряженные лица, насыщенным темным пламенем, отраженьем души Эрея. От Острова потянулись багряные ниточки, тоненькие ручейки, кровавые следы, ведущие в разные стороны, но больше – в сторону Мельт, творя нехитрую паутину, сплетаясь и сливаясь, разделяясь и снова сходясь, все гуще, все чаще. Пять таких тропинок метнулись и к юной горной гряде, к водопаду, к заветной каверне, повели, потянули, маня близкой целью; затем одна из дорожек вспыхнула зеленым пламенем, заиграла изумрудами, поймала светлую Силу монаха и влила ее под своды пещеры.

– Все послушники Школы живы, – спокойно, не повышая голоса, констатировал Эрей.

– Тише! – зашипел на него Свальд, опасаясь нарушить транс, но Истерро их не замечал: ухватил изумрудную нить, потянул, сжимая длинными пальцами, еще, еще…

И каверна надвинулась, поглощая, принимая нежданных гостей под непрочные своды.

– Слушай, ну что ты ко мне пристал? – услышали маги сердитый бас великана. – Какого рожна пытаешь вопросами?

Он сидел у самого входа в пещеру и деловито сдирал шкуру с барана, еще недавно жалко блеявшего среди скал, жертвенного барана, одного из десяти, привезенных в дар Хранителю озера, но избежавшего назначенной доли. Впрочем, выбора бедняге стерва-Судьба не оставила: вместо ножа жреца, знаменитого умением по потрохам узнавать участь не рожденного ребенка, баран попал под сюрикены воина, чтобы украсить скудный варварский обед.

Рядом вырисовывался некто пока неизвестный, вызвавшийся помогать, но лишь задающий вопрос за вопросом.