Руда. Падение

С грустным вздохом маг выбрался из Океана, возвращаясь в сумерки реальности. Тотчас, как по команде очнувшегося генерала, смачно забулькал котелок, Эрей сладко, до хруста потянулся и подскочил, снимая плюющегося разбойника с крюка. Истерро все также витал мыслями в иных мирах и временах, застряв где-то на половине тома, и маг мимолетно удивился скорости, с какой монах глотал предложенное блюдо. Он заварил чай, не тот благостный душистый напиток, которым потчевал его Истерро в Храме, свой, особый сбор, пропитанный полынной терпкостью, маслами горной пихты и можжевельника, придавшими напитку заметную благородную горечь. Несколько кровавых капель сока клюквы, благой ягоды болот Инь-Чианя, собранной в беззвездную ночь, дополнили букет. И хотя себя маг часто баловал настоем мухомора, волчьей ягоды, а то и травами посильнее, на светлом друге решил их не испытывать, отложив эксперименты на потом.

Истерро с улыбкой оторвался от книги:

– Спасибо и на этом! – монах склонился в шутливом полупоклоне. – Надеюсь, вы хорошо отдохнули, друг мой.

– Неплохо, – согласился Эрей, отвечая намеком на улыбку.

– Вы странный человек, советник, – снова улыбнулся монах. – Скажи вы сразу, что устали и мечтаете нырнуть в Океан, разве я посмел бы вам помешать?

– Я не человек, – покачал головой Эрей Темный. – Я маг. Маг Камней. Рискнете попробовать?

Истерро осторожно взял чашу, долго принюхивался, потом глотнул, самую малость, каплю на язык, как если бы опробовал отраву с расчетом тотчас вычислить противоядие. Эрей вернулся в кресло и пригубил свою долю «ядовитого» настоя, не скрывая насмешки. Глас Рудознатца вспыхнул стыдливым румянцем, сделал отчаянный глоток и замер, прислушиваясь к ощущениям. Просмаковал и убежденно заявил:

– Недурно, возьми черти всех грешников мира! Вы обязательно напишите мне рецепт!

– Беседа двух домохозяек, – прокомментировал маг, сочась иронией.

– И то верно, – согласился монах, отставляя чашу и скрещивая руки над фолиантом в непроизвольном защитном жесте. – Прав отец Свальд: вы очень не любите Братство. Почему? Ведь вы образованный маг, вполне способны оценить и наши способы помощи миру, и наши ученые диспуты, рождающие истину.

– Я не способен, – отрекся от комплимента Эрей. – От разговоров я теряю Силы. Порой быстрее, чем от боевого заклятья.

– Допускаю, что это не аллегория. Вы темный витязь, солдат Княжеской армии. И Тени, и солдатам не свойственно забивать голову учеными словами. Но все же это не ответ. И дело не в давней вражде между Светом и Тьмой, живущей доныне в замкнутом круге разделившихся некогда магов, нет, через эту ступень вы перепрыгнули легко, не принимая всерьез. Ваша человеческая память позволяет разделить общий случай и частные исключения. Со многими из нас по отдельности вы общаетесь с оттенком удовольствия. Возможно, ответ лежит в вашем прошлом: вам нанесли обиду и именно светлые маги стали ее источником.

– Вы уверены, что я хочу вам отвечать? – с долей интереса спросил Эрей.

– Нет, – грустно вздохнул Истерро. – Скорее я убежден в обратном, но попытаться стоило для пользы дела.

– Вы уверены, что хотите меня исповедовать? – снова спросил Эрей.

– Только если вы сами решитесь исповедаться, друг мой. Но клянусь: отныне не разглашу полученное знание, не сделаю его достоянием Братства, клянусь вам, простите меня, если сможете, верьте мне, я наделал много ошибок…

В глазах Эрея стыло равнодушие; оно занимало зрачки, как сдавшуюся крепость, пробираясь до самого дна тихих омутов, полных чертей и подводных коряг, оно выплескивалось вместе с Тьмой за пределы радужки, жадно заполняя глазницы, и не было в этой бездонной Тьме места для веры. Но где-то под ледяным равнодушием гудела, просыпалась, нарастала боль. Давняя, человеческая. Искала выхода скопившимся гноем.

– Ваше Братство – балаган, – горько заметил маг. – Это и есть причина. Я не люблю шутов. Что до прошлого… Что вы знаете обо мне, Истерро?

Светлый задумался, сморщив лоб и даже не вспомнив об угрозе мимических морщин в столь раннем возрасте.

– Не так уж много, – честно признался он, – хотя два года назад я наводил справки и искал ваши корни. Из любопытства. Если хотите, от избытка восхищения, настолько поразила меня боевая магия в вашем исполнении. Вы сирота, воспитывались дедом. Были женаты, дали имя приемному сыну. Потом ваша жена умерла во время эпидемии чумы, но сын стараниями Братства выжил, вы не можете поставить нам в вину…

– Не ставлю. Я благодарен. Поэтому общаюсь с вами. Со Свальдом. Терплю Ерэма, остальных. Только поэтому.

Истерро обиженно заерзал, изо всех Сил стараясь не придать значения словам, а отточенный в диспутах разум продолжал работать, искать слабину в доводах мнимого оппонента. Разум подсказал, что оплошность, некогда допущенная Братством, столь велика, что эту вину не смыть даже лучшими духовными порывами, не очиститься, не искупить. И все-таки ответ подсказал не рассудок, сердце, сумевшее впитать чужую боль:

– Из-за Братства вы остались сиротой, пожалуй, эта версия все объясняет.