Рудимент

Винченто настрого запретил смотреть больше трех фильмов в день. Да и три было бы невозможно осилить, если бы из них не вырезали изрядные куски. Некоторые были укорочены до тридцати минут, вплоть до того, что терялся сюжет. После основной картины в обязательном порядке следовало просмотреть забавный мультик. А чтобы я не отлынивал, Винченто заставил меня отвечать на вопросы по поводу мультфильма.

Многое нужное было вырезано, а во многих случаях, и титры с именами актеров. Но те, кто стирал начало, уничтожали не титры, это и ежу понятно. Уничтожали, как мне показалось, возникавшую на короткое время, в углу экрана, надпись, и прихватывали остальное. Это была даже не надпись, а всего три буквы «НРР», и к остальному тексту отношения не имевшие. Иное исполнение, вроде штампика. Я хотел выяснить у шефа, но закрутился и выпустил из виду. И почему моя память так устроена, что, на свою голову, я откладываю в ней всякие мелочи? Или вовсе не мелочи…

К каждому фильму я должен был написать коротенькое сочинение, не больше десяти предложений. Мое мнение, как усилить финал. Кто из героев лишний, а кому, напротив, досталось слишком мало слов. Как ярче развернуть ту или иную сцену. Обалдеть можно, из меня делали настоящего кинокритика. С одной существенной разницей.

Меня никто не спрашивал, хорош фильм или нет. Общее мнение о картине создателей теста не интересовало. Я ставил оценку по десятибалльной шкале, но не за идею, как подчеркнул мой работодатель, а согласно силе эмоционального восприятия, Я осмелился написать Винченто, что многое вызывает у меня отвращение. И чаще всего, именно то, что требовало высший балл.

— Вот и отлично! — немедленно отозвался доктор.

— Кому это нужно? — спросил я. На расстоянии я вел себя с ним посмелее. Я написал ему, что большая часть картин оставляет крайне гнетущее впечатление. Чувство беспросветной тревоги. Неужели найдутся люди, которым понравится это смотреть? Например, фильм о парне, несправедливо осужденном за наезд.

…Кого-то сбили машиной, а все свалили на пацана, у тачки которого тоже было помято крыло. Копы обрадовались, что не надо искать других виноватых. А отец этого парня так и заявил: туда тебе и дорога! Мол, он и раньше знал, что дело кончится уголовщиной. Пацан ему кричит, что есть алиби и свидетели, но отцу наплевать. Эдакая самовлюбленная дубина.

И вот наш дружок попадает за решетку и очень боится сокамерников, но никто его не обижает и не бьет. Напротив, его берется опекать старичок, вроде как местный пахан, и даже оставляет ему наследство. Старик должен скоро помереть от рака и сообщает нашему герою, где спрятал деньги. А пацан, оказывается, отлично умеет играть в баскетбол и отлично фигачит на гитаре. Одним словом, мужики его признают кончательно и назначают кем-то вроде рефери при улаживании споров. Чтобы не доходило до поножовщины. И пацан так честно, по понятиям, себя ведет, что когда его ранят заточкой, вся братва встает на его защиту, и мигом находят обидчика. Но это еще не все.

Случайно открывается, кто на самом деле сбил тогда человека. Нашему герою остается отсидеть всего два года. Его везут в суд, и он видит там настоящего убийцу. А тот тоже, совсем молодой, трясется весь, а в коридоре ждут и трясутся его жена и ребенок. А нашему другу надо всего лишь подтвердить какую-то маленькую деталь, и его освободят. Вот он смотрит, смотрит на убийцу и говорит: «Нет, ребята, вы ошиблись, это я задавил того чувака. Признаюсь. Раньше не признавался, а теперь признаюсь».

Вот так, и возвращается досиживать, к браткам. Его там все обнимают и стукаются кулаками…

— Я хочу посидеть в вашей американской тюрьме! — написал я шефу. — Особенно в отделении, где собраны черные.

— Это часть плановой терапии, Питер, — отстучал мой наставник. — Мы разрабатываем методики для повышения уровня эмансипации в постпубертатном периоде развития. Твоя помощь очень важна. Многие подростки слишком замыкаются в себе, прячутся в компьютерных играх, опасаются выходить во взрослую жизнь. Наша общая задача — помочь им обрести веру в самоценность. Помочь им разрушить информационную блокаду, которую они непроизвольно возводят вокруг себя. Питер, ты высказал много ценных замечаний, они пригодятся в борьбе с невротическими состояниями. Надеюсь на твое серьезное отношение к нашей общей работе. Следующее задание будет повеселее, я тебе обещаю. Скоро приеду, привезу большие новости касательно нашего дела».

Полный бред. Но почему бы не поверить? Я вспомнил, что клин вышибают клином. Вероятно, некоторым затравленным, маменькиным сыночкам нужны подобные встряски. Какой-то смысл в этой переперченной солянке присутствовал несомненно. И я поклялся себе, что найду его. А пока что я сам купался в сосущей мрачной безнадеге.

Следующий тест будет повеселее.

Я уже заранее боялся.

9. КУКЛА НА ДОРОГЕ