Рудники счастья

Здесь же, за Стеной, человеку предоставлялась практически полная свобода, обратной стороной которой, впрочем являлся тот факт, что забота о безопасности также полностью ложилась на его собственные плечи, и тяжелая кобура с пистолетом на правом боку недвусмысленно об этом напоминала. Володя, конечно же, заверил меня, что оружие может понадобиться разве что бродячих собак отгонять, но поначалу я немного струхнул и хотел даже отказаться от выезда за территорию, но потом все же решил рискнуть. И не прогадал. Обнажать ствол мне так ни разу и не пришлось.

Руки сами вели машину по уже привычному маршруту, а я тем временем перебирал в уме те нелепые стереотипы, касавшиеся жизни за Стеной, что оказались разрушены за время моей относительно недолгой командировки.

Довольно скоро я понял, почему руководство компании перенесло все исследовательские работы и отработку новых технологий в расположенные здесь филиалы. Да, местные жители крайне беспечно относились ко всему, что относилось к технике безопасности и соблюдению установленных норм и правил, однако именно такой подход и давал им возможность выходить за привычные рамки, создавая нечто новое, прорывное, революционное. Нередко их энтузиазм, их любопытство приводили к печальным и даже трагическим последствиям, но, как говорится, не разбив яйца, не приготовишь омлет, не так ли?

То, как здешние технологи подходили к делу, меня порой откровенно пугало, и я на всякий случай заранее изучил, где находятся штатные огнетушители и эвакуационные выходы. Тем не менее, я не мог не признать, что они умеют добиваться требуемого результата, пусть даже ценой новых пятен химических ожогов на руках и ворохом проеденных кислотами лабораторных халатов. Такую методологию я назвал «эффективная безалаберность» и просто позволил событиям идти своим чередом, втайне надеясь, что до жертв и разрушений дело все же не дойдет. Химические ожоги, как ни крути, все не так страшны, как лучевые.

Работа с таким коллективом также напоминала путешествие в прошлое, где мы смешивали марганцовку с алюминиевой пудрой, после чего устраивали спринтерские забеги, спасаясь от разъяренных соседей, чьи вопли еле пробивались через стоящий в ушах звон от взрыва самодельной петарды, а вечером еще сочиняли различные оправдания обгорелым дырам в одежде. Здесь люди не боялись экспериментировать, пробовать разные, подчас идиотские решения, не боялись неудач. Это выгодно отличало их от наших домашних технарей, выглядевших на их фоне как постылый плетущийся по проложенным рельсам трамвай рядом с брутальным внедорожником, так и норовящим забраться в самую непролазную грязь.

Наши доморощенные «специалисты» все больше напоминали мне детей, что не наигрались в кубики, и продолжающих городить громоздкие и бессмысленные замки из стандартных блоков, будучи не в силах выйти за рамки заученных стереотипов. А ежели перебор всех доступных вариантов не помогал, они просто задирали лапки кверху, смиренно признавая свое поражение. Реальные открытия и изобретения, как я понял, уже давно перебрались за Стену вместе с производством и сопровождающим его персоналом. Дома же все свелось к простому и бездумному воспроизводству решений, найденных кем-то другим. В лучшем случае, наши умельцы могли добиться более-менее приемлемого результата в лабораторных условиях, но вот масштабировать его до уровня полноценного промышленного производства раз за разом оказывалось выше их сил.

Руководство компании до последнего сопротивлялось неизбежному – никто по доброй воле не станет делиться своими секретами – но в конце концов вынуждено начало передавать часть производственных процессов сторонним организациям, основная масса которых базировалась за Стеной, в приграничных секторах. Моя командировка фактически явилась своего рода признанием сдачи еще одного бастиона, павшего под грузом деградации научной и инженерной школ. Все самое передовое и инновационное теперь создавалось здесь, в прикаспийской степи людьми, чей энтузиазм, помноженный на изрядный заряд авантюризма, позволял находить решения, гениальность которых порой граничила с чистым безумием.

У меня закрадывалось подозрение, что такая разница между подходами к работе наших и местных специалистов может объясняться в том числе и влиянием Медиаторов. Не исключено, что они, выравнивая баланс эмоций и страстей, помимо них захватывают еще и кое-какие побочные материи, вроде вдохновения или интуиции. Ведь подобные озарения тоже могут казаться яркими вспышками, резко выделяющимися на общем фоне, и автоматом попадать под асфальтовый каток Медиации. Иначе как объяснить, почему здесь люди, их образ мыслей и манера действовать напоминают горячую и жгучую энчиладу в сравнении с той пресной манной кашей, что творится дома?