Рудники счастья

-Я отдала тебе все! – голос Киры задрожал, то ли от гнева, то ли от сдавленных рыданий, - я могла сделать тебя кем угодно, воплотить любые твои мечты, но ты отвернулся от меня! Что ты нашел в этой корове!? Чем она лучше меня!?

И вот тут я взбунтовался. Каким бы всепоглощающе приятным ни было то чувство, что показала она мне, оно все равно оставалось лишь иллюзией, сладким призраком исполнения желаний, не имеющим ничего общего с реальными, осязаемыми достижениями, не рассеивающимися словно дым после пробуждения. Все, что она мне предлагала – обман, когда я не мог быть уверенным даже в собственных чувствах, что к ней испытывал. Кира выстроила вокруг себя мир своих сбывшихся грез, в котором мне была отведена роль еще одного трофея на полке с прочими призами. И подобная участь меня совершенно не прельщала.

Кроме того, Юля хоть и не отличалась худобой, но на кустодиевскую красавицу все же никак не тянула. С этой точки зрения, скорее уж Кире не помешало бы добрать пару-тройку килограмм, чтобы немного сгладить острые углы. Вообще, они были настолько разными, как внешне, так и по складу характера, что мне вполне удавалось любить их обеих, но те метаморфозы, что происходили с Кирой в последнее время, меня откровенно пугали. Чисто рефлекторно мне хотелось держаться подальше от столь непредсказуемой личности.

-Она не заставляла себя любить! – негромко сказал я, прекрасно отдавая себе отчет, что эти дерзкие слова вполне могут оказаться для меня последними.

-Что ж, - плотно сжатые губы Киры вытянулись в тонкую холодную линию, - тогда я заставлю вас пожалеть. Я заставлю вас бесконечно каяться и молить о прощении, заведомо зная, что получить его вам не суждено. Исключительно приятные ощущения, доложу я вам. Решение о вашей казни мы примем позже, я не хочу портить людям завтрашний праздник, но можете быть уверены, что мы подберем для вас что-нибудь исключительно… болезненное.

-Мы, слава Богу, не в средневековье! – ощетинилась Юлия, - ты не можешь единолично решать нашу судьбу! И уж тем более решать, кого казнить, а кого миловать!

-Умолкни, ничтожество! – Кира небрежно отмахнулась, заткнув ее на полуслове.

Юлия пошатнулась как от удара, ее глаза широко распахнулись, в одно мгновение наполнившись слезами. Она закрыла лицо ладонями и как подкошенная рухнула на колени, жалобно поскуливая, точно выброшенный на мороз щенок.

Я догадывался, какие именно эмоции обрушила на нее Кира. Неспроста она говорила о ничтожестве. В ее власти было как вознести человека на недосягаемые высоты блаженства, так и низвергнуть его в бездну полнейшей никчемности. Опустить до уровня таракана, червя, недостойного даже поднять взгляд на прекраснейшее совершенство, коим в его глазах являлась она сама. Павший на самое дно, в пучину отчаяния и презрения к себе самому, несчастный вполне мог наложить на себя руки, лишь бы избавиться от жгущего душу изнутри чувства собственного убожества.

Разъедаемая невыносимой душевной болью, Юлия завыла и вцепилась ногтями в свое лицо, как будто пытаясь содрать его.

-Прекрати! – крикнул я, - я виноват, да, но вот он я – перед тобой! Делай со мной что хочешь, только оставь Юлю в покое!

-Ты не в том положении, чтобы что-то от меня требовать, - фыркнула Кира, но, тем не менее, Юлия перестала скулить, сжавшись на полу в позе эмбриона и только тихо всхлипывая, - с тобой, дорогой, у нас будет отдельный обстоятельный разговор.

Я еще много чего хотел ей высказать, у меня на языке крутилось немало обличающих слов и язвительных комментариев, но промолчал, поняв, что все это бесполезно. Кира даже слушать бы меня не стала. В своих извращенных фантазиях она вознеслась столь высоко, что мелкие букашки наподобие меня не стоили даже малой толики ее драгоценного внимания.

Осознание своей беспомощности перед ее лицом полностью обезоруживало и начисто отбивало желание пытаться что-либо изменить. Ведь все равно она окажется сильней, и я опять потерплю поражение. Обычный человек в противостоянии с сильным и опытным Медиатором априори обречен на неудачу. Тем более с таким талантливым, как Кира, способным за несколько секунд превратить любого, даже решительного и волевого оппонента в хнычущее и жалкое убожество.

Такая безграничная власть неизбежно накладывает отпечаток на того, кто ей обладает, деформирует его психику, искажает мораль и полностью перетрясает его систему ценностей. Я даже не берусь судить, чем такой дар является в большей степени – благом или проклятием. Далеко не всякому дано выдержать такое испытание и остаться самим собой, не превратиться в монстра, помыкающего окружающими в угоду своим извращенным капризам и прихотям.