Рудольф Нуреев. Неистовый гений

Благодаря «Дон Кихоту», созданному Петипа в 1869 году, Нуреев доказал, что обладает еще и комическим даром, качеством весьма редким у классических танцовщиков. Балет «Дон Кихот» не исполнялся на Западе. Хорошо было известно только виртуозное па‑де‑де из третьего акта, которое всегда вызывало бешеный восторг публики на гала‑концертах^{297}. В 1966 году Нуреев поставил собственную версию «Дон Кихота» и с блеском станцевал Базиля, предприимчивого хитреца цирюльника, влюбленного в дочь трактирщика Китри.

«Нуреев, которому, казалось, лет двенадцать, кривлялся, как подвыпившая обезьяна, танцевал азартно, и имел при этом бешеный успех» ^{298}, — комментировал Ричард Бакл в октябре 1973 года. Балет был успешным, и потому его брали нарасхват многие труппы. Нуреевская версия до сих пор остается самой сочной и наиболее танцуемой из всех имеющихся вариантов.

Еще одно достижение Нуреева — «Раймонда» ^{299}, которую тоже не знали на Западе. Действие этого балета разворачивается в Средние века, во времена Крестовых походов. Нуреев решил вернуть его в репертуар, опираясь на свои собственные воспоминания как зрителя (в Кировском он танцевал только па‑декатр), и ему это удалось, если судить по тому, что балет до сих пор востребован.

В «Щелкунчике»^{300} Нуреев исполнял сразу две роли: прекрасного Принца и крестного Дроссельмейера. Хитрость заключалась в том, что это позволяло ему находиться на сцене вдвое больше…

И наконец, «Баядерка»^{301}. Именно через Солора парижская публика вечером 18 мая 1961 года познакомилась с невероятно эмоциональным танцовщиком, карьера которого только начиналась… Два года спустя, в 1963‑м, Нуреев поставил третий акт для Королевского балета. А еще через двадцать девять лет он предложил Западу собственную версию «Баядерки». Увы, он уже не мог танцевать… В октябре 1992 года, обессиленный, едва передвигающий ноги, Нуреев все же пришел на премьеру в Опера Гарнье, чтобы поприветствовать публику. По окончании спектакля весь зал аплодировал ему стоя. По злому замыслу судьбы тот, кто возник на этой сцене и в этом же балете тридцать один год назад, теперь уходил навсегда…

Всю свою жизнь Нуреев прожил с Зигфридом, Дезире, Базилем и Солором, которые были его героями в балетах Петипа. В пятьдесят лет, когда Нуреев был уже очень болен, он все еще танцевал принцев, хотя и с риском разочаровать своих зрителей. Но танцевать для него было «вопросом жизни и смерти» — говоря так, он не преувеличивал.

Балеты Петипа были у Нуреева в крови. Наверное, потому, что он был выходцем из России, «русским», как называли его на Западе. Брижитт Лефевр, директор балета Парижской оперы, тонко подметила, что он жил, «неся в себе то, с чем порвал навсегда»^{302}.

Однако Нуреев остался на Западе не для того, чтобы танцевать те же балеты Петипа, что и в Ленинграде. Всю свою жизнь он учился. И значительно обогатил палитру классического балета.

Но классика — это не только балеты Петипа. Датским Мариусом Петипа был Огюст (Август) Бурнонвиль (1805–1879). Как и Петипа, Бурнонвиль родился в семье танцовщика, как и Петипа, танцевал в Европе (кстати, и в Парижской опере тоже); его партнершей одно время была знаменитая Мария Тальони. Восемнадцать лет, с 1830 по 1848 год, он был солистом, балетмейстером и педагогом датского Королевского балета; в 1861–1864 годах — главным балетмейстером Королевской оперы (Стокгольм). Среди лучших постановок Бурнонвиля «Сильфида» на музыку Хермана Лёвеншелля (1836), «Неаполь» Нильса Гаде, Эдварда Хельстеда, Хольгера Паулли и Ханса Лумбье (1842), «Ярмарка в Брюгге» Паулли и другие — всего около пятидесяти постановок.

До того как покинуть СССР, Нуреев никогда не танцевал балеты Бурнонвиля, потому что в те годы их еще не было в репертуаре Кировского театра^{303}. Оказавшись на Западе, он решил выучить их в оригинальной версии. Вот почему он приехал в Копенгаген в сентябре 1961 года, где встретился с Эриком Брюном.

Хореография Бурнонвиля подразумевала быструю смену движений, скорости в начальной стадии прыжка и точности в работе стопы, так что Нурееву было над чем поработать. Тем не менее он быстро освоил новый для себя стиль. Из балетов датского постановщика кроме «Сильфиды» он танцевал «Праздник цветов в Гензано» (с 1962 года), «Вентана» (с 1975 года) и «Консерваторию» (с 1977 года). Также он добавил в программу своего турне «Нуреев и Друзья» дивертисмент из «Неаполя».

Насколько хорошо это было? Флемминг Флиндт, многократно приглашавший Нуреева танцевать в датском Королевском балете, директором которого он в то время был, говорит без обиняков: «Хореографический стиль Бурнонвиля, полностью свободный от чувственности, но веселый и дружеский, мало подходил Нурееву. Нуреев был эротичен и агрессивен. Единственный балет, в котором он был великолепен, это „Сильфида“, потому что это романтическая драма. И к тому же по происхождению это французский балет. Иными словами, это не чистый Бурнонвиль»^{304}.