Рудольф Нуреев. Жизнь

«Рудольф!

Ты, наверное, подумаешь, что я давно все задумал, только скрывал от тебя… Я улетаю в Лос-Анджелес. Подозреваю, ты думаешь, что я возвращаюсь к Майрону, но я знаю, что в Лос-Анджелесе гораздо лучше условия для съемки. Наверное, я сниму дешевую квартиру и закончу наконец свой проклятый фильм об Эйнштейне. Мне придется полностью переснять титры – они портили весь фильм. Ты наверняка возразишь: тем же самым можно заняться и здесь. Что ж, уже прошло два года, а поскольку ты сам монтируешь… и из-за твоего сумбурного балетного графика мне вовсе не улыбается работать над чем-то, что вы все считаете игрой или блажью. Как бы там ни было, я сейчас пишу вовсе не для того, чтобы оправдаться. Просто мне не нравится то, чем я занимаюсь сейчас. По-моему, как только я закончу свой фильм, он поможет мне в духовном плане. Я буду в Лос-Анджелесе до тех пор, пока ты не прилетишь туда, а потом, если тебя еще интересует фильм «Раймонда», мы там и поработаем. Спасибо, что спросил, хочу ли я работать над ним, но, по-моему, сейчас «Дон Кихот» важнее. Я беру с собой рабочую копию «Раймонды», а негатив оставляю здесь. Кроме того, забираю книгу Борхеса. Может быть, я сниму фильм по одному из его рассказов, хотя у меня чувство, что ЛА – не подходящий фон для его произведений. Позвоню, когда найду квартиру. Желаю тебе хорошо станцевать сегодня и хорошо монтировать.

С любовью,

Уоллес

».

Рудольф был убежден, что Уоллес уехал навсегда. В ту ночь на сцене, когда он начал сольную партию из «Корсара» «как бешеный тигр», Найджел Гослинг, который уже слышал, что Уоллес «сбежал», тогда убедился в том, что это правда. «Моя профессиональная половина невольно подумала: «Если это так действует на его исполнение, хорошо бы Уоллес почаще бросал его!» Но шутливый тон обманчив, так как супруги Гослинги очень привязались к Уоллесу и его внезапный отъезд огорчил их. «Я в самом деле люблю У., и Мод тоже. После его отъезда в нашей жизни образовалась пустота, и это конец чего-то настолько прекрасного и хорошего для Р. Но он держится фантастически. «Я буду танцевать усерднее и лучше», – вот и все, что он говорит. Так оно и будет – но, боюсь, только в следующем году».

Глава 15 Новичок в городе

До конца января 1973 г. Рудольф был «ужасно нервным и взвинченным», он тревожил друзей безумным безрассудством за рулем. Когда ему предложили нанять шофера, который возил бы его в Оперный театр и обратно, поскольку Уоллеса, который во зил его раньше, уже не было, он презрительно отказался. «Это так напыщенно», – фыркнул он. После того как он остался один в доме на Файф-Роуд, дом перестал казаться ему, как раньше, тихим убежищем. Лестница и половицы по ночам таинственно скрипели, «как будто по нему буквально ходили люди». (Когда мать Уоллеса жила там одна, ей стало так страшно, что она забаррикадировалась, придвинув кровать к двери, и спала с полицейским свистком на шее[138].)