Руина, Мазепа, Мазепинцы

товарищей старших, семнадцать значных войсковых товарищей мо-

лодших и восемь канцеляристов. При каждом из этих лиц было

по козаку. Затем собственный штат гетмана состоял из восьми

дворян гетманских, близких к особе гетмана; при каждом из них

также было по козаку. Дворовых гетманских людей было 70

человек, 50 драгунов, 12 музыкантов, - всего при гетмане и при

всех знатных особах было 304 человека. Разом с гетманом

прибыли в Москву и пять духовных сановников.

Встречать их выслан был стремянного полка полковник

стольник Иван Циклер с 500 конными рейтарами и с двумя ротами

подьячих Малороссийского приказа. Дьяк Василий Бобынин

приехал с царскою каретой для почетного гостя и от имени царей и

царевны спросил гетмана о здоровье. Гетман счел уместным

похвалить царскую карету и сказать: <Благодарю Бога, что сподобил

меня-чести сесть в царскую карету!> Гетмана ввезли в Калужские

ворота, потом, через плавучий мост, провезли в Москворецкие

ворота, а далее, следуя Ильинским крестцом, привезли на

большой Посольский двор, где назначено было ему помещение со

всеми прибывшими с ним малороссиянами. Гетман не знал еще, что

происходит <наверху>, не мог предвидеть скорого падения власти

Софии и временщика, считал Голицына неизменно могучим, а

потому в разговорах с приставами (которые должны были о его

речах доносить князю Голицыну) расхваливал подвиги князя

Василия Васильевича в крымском походе. <Никогда еще, - говорил

Мазепа, - не бывало бусурманам такого страха, как от князя

Василия Васильевича, ближнего боярина! Жалц, что за

безводными и бескормными местами не успели разорить Перекопа!..

Но ведь в древних хрониках писано: персидский царь Дарий

приходил войной на Крым и войска у него было множество, а всетаки

не мог он взять Перекопа за безводием и бескормицею и

принужден был уйти, и зарок дал, что не пойдет более в тот край!>

На другой день после приезда в Москву гетмана с

малороссиянами повезли во дворец для торжественного представления.

Думный дьяк проговорил пышную речь, восхвалил славные

подвиги князя Василия Васильевича Голицына, нанесшего бусурма-

428

нам такое поражение, <какого они себе не чаяли и такому

подобного не слыхано>. И гетману отдавалась похвала как участнику

победоносного дела. Тогда гетману даны были от имени государей

дары: серебряный рукомойник с лоханью, золотой пояс с

турецкими драгоценными камнями, золотая узда с наперстью. Гетман

и все малороссияне были у руки одного из государей, Иоанна

Алексеевича. Петра здесь не было. Потом гетман посетил

.патриарха Иоакима.

С месяц после того сидели малороссияне со своим гетманом

в большом Посольском дворе, а тем временем в столице

совершались великие дела. Пошла решительная, последняя борьба

между братом и сестрой. Петр из Троицкого монастыря потребовал

к себе служилых. София всеми средствами старалась удерживать

> стрельцов от перехода к Петру, а между тем пыталась посылать

к брату сначала бояр, а потом патриарха; с целью как-нибудь

уладить возникший спор. Все было напрасно, - и бояре, и

патриарх остались при Петре у Троицы. Петр дал приказание всем

стрелецким и солдатским начальным людям, под опасением

смертной казни за ослушание, прибыть к Троице, взявши с собою по

десяти человек простых рядовых из каждого полка, а вместе с

ними должны были явиться к государю московской гостиной

сотни и всех московских черных сотен с десятью тяглецами из

каждой сотни и слободы. Все повиновались. Тогда Петр потребовал

выдачи Шакловитого и его сообщников стрельцов, обвиняемых в

злоумышлении на жизнь Петра и его матери. София принуждена

была уступить, потому что все стрельцы уже перешли на сторону

Петра. Шакловитого выдали и казнили. Князь Василий

Васильевич Голицын не принимал участия в московских смутах этих

дней и запрятался в свою подмосковную вотчину Медведково;, но

после выдачи Шакловитого 7 сентября отправился к Петру вместе

со своим товарищем и другом Леонтием Неплюевым, окольничим

Венедиктом Змиевым, Григорием Ивановым Косаговым и думным

дьяком Емельяном Игнатьевым-Украинцевым. Князь Голицын

приготовился доказывать Петру свою невинность, но его не

допустили ни до каких объяснений, а прямо объявили приговор, которым лишали его всех вотчин и назначили ему жить в ссылке

в Каргополе: виною ему поставлено было то, что он провозгласил

самовольно царевну Софию верховною правительницею, тратил

бесплодно государственную казну и совершил два напрасных

похода в Крым-, ничего не сделавши. Неплюева за обиды, нанесенные севским жителям во время своего управления, за

грабительства и разорение Комарницкой волости, лишив всех имений, сослали в Пустозерск. Змиева удалили в его деревни, а Косагова

и Украинцева оправдали. Только влиянию любимца Петрова, князя Бориса Алексеевича Голицына, обязан был падший временщик

429

тем, что не подвергся смертной казни. Впрочем, на другой год

Каргополь был найден слишком удобным для такого преступника: его перевели в Яренск, а еще через год сослали в Пустозерск, потом в Пинегу, где он и умер в крайней бедности, в преклонных

летах, в 1713 году.

Казалось бы, с падением временщика должна была постигнуть