Руина, Мазепа, Мазепинцы

участия в битвах; он же, напротив, как только услыхал, что идет

Петрик в Украину с татарами, тотчас выступил к Лубнам, расставил вдоль Днепра несколько городовых и охотных полков, чтобы не допустить татар, пользуясь морозами, перебраться через

Днепр по льду: оттого-то неприятель, как увидел, что в этой

стороне все готовы к отпору против него, обратился на Полтавский

полк, но услыша, что и там готовы отражать его, скоро бежал

оттуда <сломя голову, к своим поганским жилищам>.

Немаловажною причиной неудачи Петрика было то, что

запорожцы не пристали к нему всем своим кошем. После бегства

Петрика гетман посылал в Сечу войскового товарища Трощинского с

похвалою запорожцам и с иконостасом в сечевую церковь. Но этот

гетманский посол наслушался тогда в Сече <речей невежливых и

ко вредительству належащих>. Сердились запорожцы на гетмана, ” услыхавши, что он советовал строить крепость у Каменного Затона, толковали, что им выгоднее быть в мире с бусурманами, потому что

с соляной и рыбной добычи <они были и сыты, и пьяны, а царского

жалованья им дается мало>; некоторые же прямо отзывались: <Пусть нам хан даст плату и лошадей, так мы будем на услугах

Крымскому государству>. Сам кошевой Кузьменко писал к гетману

грамоту, в которой уверял, что если запорожцы и заключат мир с

бусурманами, то такой мир не повредит гетманскому регименту. Но

в той же грамоте кошевой своей рукой приписал: <Если что здесь

противного вашей милости написано, то простите мне, дураку. Я

пишу по войсковому приказу, и коли б яким способом дознались, что я вам иное написал, то убили бы мене в раде>.

Вслед за тем весною 1693 года хан прислал в Сечь турка

обновить примирение, постановленное запорожцами у Каменного

Затона. Беспокойные головы взяли верх; ханский посол был

встречен с почетом; всех куреней атаманы произнесли присягу хранить

мир с ханом и его государством и послали в Крым своих послов

для утверждения мирного договора. Петрик между тем в Крыму

473

не переставал возбуждать хана ложными вымыслами и уверять, что малороссийское поспольство только того и ждет, чтобы пришел

хан с ордою: вся чернь поднимется на старшин и на гетмана и

по всем полкам начнется расправа с панами и арендарями. Обо

всем этом тотчас узнал гетман и, сообщив в Москву, разослал

универсалы, чтобы все полки были снова в готовности отражать

внезапное вторжение крымцев.

Два неудачных покушения Петрика показывали, что

малороссияне не поддаются возбуждениям против московской власти, гетмана, панов и арендарей, но тем не менее всетаки на виду стояла

необходимость устранять по возможности причины, которыми

возбуждали в народе неудовольствие. Дело об арендах прошлого года

осталось неоконченным. В Светлое Воскресенье 1693 года гетман

созвал в Батурине изо всех полков козацких старшин, значных

войсковых товарищей и некоторых мещан на совет об арендах.

Немало оказалось таких, что стояли за аренды. <Никому оне не

вредят, - говорили такие господа, - разве только шинкарям, а

в городах значительные от аренд оказываются пожитки и не только

удовлетворяются текущия потребности, но еще по тысяче и по

две тысяче золотых кладется на сбережение>. Но раздавалось более

голосов, доказывавших, что аренды надобно <отставить

совершенно>, потому что они стали народу ненавистны и через них

подается неспокойным людям повод к пререканиям; чумаки ходят за

солью и рыбою в Сечь и своими рассказами о тягостях народу

от аренд волнуют запорожцев, а те всегда рады придраться к

чему-нибудь, лишь бы мутить. Подавали совет вместо аренд

собирать на всякие войсковые расходы налог с тех людей, которые

держат шинки или курят вино в своих винницах и продают по

ярмаркам. Положили, в виде опыта, установить на год такой

порядок, а по окончании срока полковые старшины и все уряды

должны представить ведомости, из которых можно будет

сообразить, достаточно ли будет собираться в скарб войсковой от такого

способа винной продажи.

В Сече между, тем шло большое колебание. В июне сменили

Кузьменка, кошевым стал Гусак и писал к гетману, что надобно

объявить запорожцам большой поход под Кизикермень, и

запорожцы, в надежде получить себе в море проход Днепром, не будут в

мире с бусурманами. Но в июле запорожцы начали кричать, что

следует быть в мире и в союзе с крымцами; Гусак противился; буяны взяли верх, низложили Гусака и <накрыли шапками> Семена

Рубана, куренного атамана Полтавского куреня, а к гетману

послали ругательное письмо, в котором говорили, что он не отец, а вотчим

Украине. Гетман в ответе своем обличал запорожцев, что сами они

достойны называться пасынками, а не детьми Украины, за то, что

поступают так, как им взбредет в голову, а не так, как велит мо-

474

нарший указ. Запорожцы, при гетманском после, подняли против

гетмана крик, ругань; доставалось тогда и высшему правительству.

В это время гетман писал в Москву, что было бы полезно

поднять запорожцев на бусурман и подвинуть,’вообще, Козаков на

войну с Турцией. <В малороссийском посполитом народе много таких, что смятения желают; нищим и убогим хочется на счет богатых