Руина, Мазепа, Мазепинцы

возложено было так же неправильно, как на Дорошенка. Суховеенко

173

положил свою булаву, быть может, надеясь опять принять ее по-

избранию. Был на этой раде и жалкий Юраско Хмельницкий, уже снявший с себя монашеский чин. Неизвестно, искал ли он

теперь возможности возвратить себе давно уже потерянное

гетманство, или, как говорит одно известие, только домогался

воротить себе отцовские маетности и скарбы. Но булава досталась, по избранию рады, не ему и не Суховеенку, а уманскому

полковнику Михаилу Ханенку. Избранный вместо Суховеенка, Ха-

ненко присягнул Войску <за вольности стояти и оплаканную

отчизну, сколько Бог помочи подаст, обороняти>.

Вслед затем новоизбранный гетман Ханенко 13 июля писал

к гетману Многогрешному и к переяславскому полковнику Дмит-

рашке Райчу, прося оказать ему содействие против Дорошенка.

Но у Дорошенка оставалось еще столько козацких сил, что

он не думал подчиняться Уманской раде. И на левой стороне

Днепра у него дела шли еще не совсем дурно. Дорошенко из

своего стана на реке Расаве двинулся к Каневу, но на переправе

через Рось, у села Кононти был застигнут ордою и оставался в

осаде недель пять, пока турецкие послы, шедшие к нему и

задержавшиеся у Днестра, не послали приказания крымским салтанам

от имени турецкого падишаха, чтоб они не тревожили Дорошенка.

По этому приказанию салтаны, помогавшие противной стороне, отвели татар, и освобожденный Дорошенко двинулся к Умани, призывая к повиновению себе Козаков. Когда он дошел до Умани, прибыл туда и турецкий посол Канаджи-паша; он вручил Доро-

шенку знаки власти, присланные от султана: булаву, знамя, бунчук и саблю, оправленную дорогими каменьями. Султанская

грамота, присланная ему, гласила так: <Нам Бог повелел творить

милость всем толкущим в дом отцов, дедов и прадедов наших.

Вы били нам челом, что Войско Запорожское на той и на сей

стороне Днепра, по совету всех старшин и черни, уполномочило

тебя, старшего своего гетмана Дорошенка, чтоб’ ты заявил нам, что обе стороны Днепра желают быть у нас в подданстве и

служить мне готовы, как служат мне господари, волохи и мультане, православные христиане, а я бы всех в милости держал и

оборонял. Посылаю вам бунчук и знамя не на знак подданства, а

токмо на знак приятства и на страх нашим неприятелям. Принял

я вас и всех людей для того, чтоб земля ваша пребывала в тишине

и никто ее не опустошал. Петр Дорошенко должен присягу свою

сдержать, слова своего не нарушить и мне по правде служить, а

я его со всем Войском, старшиною и чернью, со всеми городам

ли и землями истинно, как своих, заступать буду. Не хочу от

вас никаких податей и работ и даяний; дарую вас всякими

вольностями, при которых будете оставаться без нарушений, только

с тем, чтобы, когда мне войско потребно-будет, вы с гетманом

174

своим шли, куда будет указано. Хана крымского и татар буджак-

ских и ногайских, и пашей, и господарей, и всех слуг моих не

бойтесь! Хан крымский с своим войском - мой слуга, и Петр

Дорошенко с Запорожским Войском тоже мой слуга: пусть оба

меж собою крепкое братство имеют! Пусть Дорошенко брата

своего в Крым пошлет, а хан крымский ему даст знатных аманатов.

Хан крымский до Войска Запорожского никакого спорного дела

иметь не может. Войско Запорожское должно прислать к нам

резидента. Если ненарушимо уговор свой додержите, всем вам-и

земле вашей буду обороною, всех вас под крыле свои приемлю.

Что я говорил, слова своего не нарушу>.

По приказанию турецкого посла, орды, бывшие яри Сухове-

енке и Ханенке, ушли в Крым, а уманцы, отклоняя желание До-

рошенка войти с войском в город Умань, устроили между Ха-

ненком и Дорошенком такой договор: Ханенко обязывался прибыть

в Чигирин на раду, которая должна была собраться с тем, чтобы

разрешить спор между двумя претендентами.

Дорошенко отошел от Умани. Но Ханенко не думал

подчиняться приговору, предложенному уманцами, и являться в

Чигирин на суд с Дорошенком. Он ушел на Запорожье, а оттуда

махнул в Крым добывать себе снова помощи против Дорошенка.

Легко склонил он татарских салтанов и мурз, которые не очень

боялись султанского запрещения.

И скоро опять с татарами явился он в Украину; с ним был

и Юраско Хмельницкий. Но Дорошенко, кроме Козаков, имел у

себя татар Белгородской орды, присланных силистрийским

пашою. Враги встретились под Стебловым. Произошел бой.

Дорошенко не выдержал и заперся в Стеблове, тогда вдруг является

на выручку ему непримиримый и неутомимый враг крымцев

Серко; он пришел со свежею Белгородскою ордою, прогнал

осаждающих из-под Стеблова и освободил Дорошенка. После того

Дорошенко и Серко преследовали врагов своих до Умани; Ханенко

и Суховеенко успели уйти в Сечу, а Юраска Хмельницкого

поймали белгородские татары и отправили, как военнопленного, в

Константинополь; там падишах приказал посадить его в едикулъ

(семибашенный замок).

Взявши Умань под свою власть, Дорошенко расставил на

становища своих союзников, белгородских татар, а сам обратился к

Каневу, дал своему войску отдых на две недели и объявил, что

намерен двинуться с своими козаками и белгородскими татарами

на левый берег Днепра.