Руины

И, если они еще не поняли, кто он, то вскоре поймут. Стоит Джиджи прокричать его имя.

Это не самое распространенное имя.

Я наблюдаю за их диалогом между собой. Парень бросает взгляд в сторону Зевса, который следует за Джиджи, переходя от горки к карусели.

Вероятно, это было плохим решением с моей стороны, привести нас именно сюда. Я забыла, насколько он теперь популярен. Но, с другой стороны, куда мы можем ходить, без риска, что его узнают?

Это будет ужасно сложно. Держать в тайне, кем именно Зевс приходится Джиджи, пока не придет время все рассказать ей. Но, интуиция подсказывает мне, что рассказать ей об этом придется намного раньше, чем мне хотелось бы.

Я встаю со скамейки и направляюсь к ним, к карусели.

Когда я подхожу к Зевсу, который смеется над тем, что сказала ему Джиджи, пока он крутит ее на карусели, говорю:

— Тебя спалили. — Я дергаю головой в направлении родителей.

— Да. Я так и понял. — Он выдыхает.

— Хочешь уйти?

Он качает головой, встретившись с моими глазами.

— Нет. Я хочу остаться здесь до тех пор, пока Джиджи не будет готова покинуть парк.

— О, ну, в таком случае, мы пробудем здесь весь день. Правда, малышка Джиджи?

Она улыбается во весь рот.

— Я люблю палк! — визжит она, проносясь мимо нас. — Плодолжай клутить, Зевс! Быстлее!

— Не слишком быстро, а то тебя стошнит. Помнишь прошлый раз?

— Меня вылвало, — говорит она Зевсу с мрачным выражением лица. — Я ела моложенное, а потом бабушка Элли меня очень быстло клутила.

— Ярко-голубое мороженное, — говорю ему. — Это было не самое красивое зрелище.

Он раскатисто смеется, в груди слышен гул.

— Рад, что пропустил это, — говорит он. Но в ту же секунду вспышка боли прорезала его выражения лица от его же собственных слов.

Мне хочется сказать ему, что-то утешительное, чтобы он почувствовал себя лучше, но не знаю, что.

Но тут нас прерывает голос позади.

— Эй, парень.

Мы оборачиваемся на голос и видим парня, который глазел на Зевса.

— Извини, что беспокою тебя…но, ты Зевс Кинкейд?

Зевс улыбается. Это вынужденная улыбка. Но, чтобы знать разницу с его настоящей улыбкой, нужно знать его так же хорошо, как знаю я.

— Да, — говорит он.

Выражение лица отца становится ярче.

— Я так и знал. Боже, чувак, я не могу в это поверить. Я твой большой фанат. Я занимался боксом, когда был моложе, но, не так, как ты, конечно. Ты потрясающий.

— Спасибо. Я признателен за это, — говорит Зевс.

— Ничего, если я сделаю селфи с тобой?

Я просто смотрю на Зевса. Могу сказать, что ему не нравится эта затея. Но также я знаю, что он собирается ответить.

Он оглядывается на Джиджи, которая ждет, сидя на карусели, та давно остановилась. На ее лице написано любопытство.

— Я всего лишь на секунду, хорошо?

Она кивает, но ничего не говорит.

Парень достает свой телефон и протягивает мне.

— Ты не против?

Я беру телефон и делаю снимок и возвращаю его парню.

— Спасибо, — говорит он мне. — Извините, что потревожил, — обращается он ко всем нам. — И удачи в бою с Димитровым. — Говорит он Зевсу. — Не то, чтобы она тебе понадобилась. Думаю, максимум пять раундов.

— Спасибо, приятель, — говорит ему Зевс. Он снова поворачивается к Джиджи. — Извини за это, малышка Джиджи. Итак, ты хочешь, чтобы я продолжил крутить тебя на карусели или мы придумаем что-то другое?

Она не отвечает. Смотрит на него, склонив голову набок, она всегда делает так, когда пытается, что-то понять.

На долю секунды мое сердце замирает: «А вдруг она догадалась, что он ее отец?», думаю я, что абсолютно безумно. Она ведь никак не может догадаться об этом. Верно?

— Почему этот человек хотел фото с тобой, Зевс?

— Ну… — кажется, он в затруднительном положении и не знает, что ответить.

— У Зевса есть работа, поэтому, иногда его показывают по телевизору. — говорю ей.

— Как Плинцессу Сумелечную Исколку?

— Ну, типа того, но по-другому, — отвечаю я.

— Как по-длугому? — спрашивает она, в этот раз обращаясь к Зевсу.

Он приседает перед ней, чтобы быть на уровне ее глаз.

— Ну, я боксер, Джиджи.

Ее брови сходятся вместе от непонимания.

— Но я думала, что ты почтальон?

Он поджимает губы, формируя свою фирменную ухмылочку.

— Это была моя вторая работа. Но моя основная – бокс.

— Значит… ты длачун?

Зевс разразился смехом.

— Боксер, боец, — объясняет он ей.

— Длаться – это плохо. — Она хмурится. — Мама всегда говолит мне об этом.

— И твоя мама права. Драться – это плохо. Но есть случае, когда это нормально.

— Какие?

— Ну, когда это спорт, как бокс. Я надеваю перчатки и выхожу на ринг, чтобы сразиться с другим боксером. Есть судья, который следит за тем, чтобы все было по правилам. И всегда рядом медики, на случай, если кто-то из нас получит травму.

— Ты получишь тлавму? — ее глаза расширяются, и беспокойство на ее лице сжимает мне грудь.

— Нет, — говорит он, выражение его лица смягчается. — Я лучший. А когда ты лучший, как я, никто не может подойти достаточно близко, чтобы причинить боль.

Эти слова эхом отдаются в моем сознании, и я верю им до глубины души.

Я не могу представить себе, чтобы кто-нибудь и когда-нибудь смог обидеть Зевса. И я говорю не только о физической боли.

Глава 10