Руины

Матиас побежал к оранжевой палатке и скрылся в ней. Джеф в это время вытаскивал оборвавшуюся веревку из шахты. Он отрывал ее от катушки и аккуратно складывал на землю, тщательно проверяя прочность по всей длине, пытаясь найти места, где сок злополучного растения мог разъесть ее. Это был довольно медленный процесс, и Джеф методично проверял сантиметр за сантиметром, будто никакой спешки не было и он не слышал криков Пабло. Эрик стоял рядом, готовый помочь в любую секунду. Он был в каком-то странном состоянии: пульс отбивал бешеный ритм, в голове — ни одной мысли, а лишь ужасные нескончаемые вопли, доносящиеся из шахты.

— Поищите нож, — сказал Джеф.

Эрик в недоумении уставился на него:

— Нож?

Это слово показалось ему совсем бессмысленным и непонятным, как будто из другого, незнакомого ему языка. Сделав над собой усилие, он понял, что сказал Джеф, но тут же возник другой вопрос:

— Где же его тут найти?

— Посмотри в палатках, — сказал Джеф. Он даже не смотрел на ребят, его взгляд был словно прикован к веревке.

Эрик подошел к синей палатке, открыл молнию и шагнул вперед. Внутри пахло плесенью; было жарко и влажно. Синий нейлон, пропуская через себя солнечный свет, приглушал его, поэтому создавалось впечатление, что смотришь на все как бы сквозь дымку. В палатке лежали четыре спальных мешка, три из которых были распакованы и расстелены, как будто их владельцы только что спали в них. «А теперь они мертвы», — подумал Эрик и постарался как можно скорее отбросить эти мрачные мысли. Еще в палатке был транзисторный радиоприемник. Эрик чуть было не поддался порыву включить его. Ведь так соблазнительно было бы найти какую-нибудь радиостанцию, чтобы музыка хоть немного заглушила стоны Пабло.

Невдалеке от радио лежало два рюкзака, зеленый и черный. Эрик присел возле зеленого, открыл и начал копаться в его содержимом. Он чувствовал себя вором. Это ощущение, казалось, осталось у него из прошлой, далекой жизни, где считалось непристойным лазить по чужим вещам. «Их владельцы мертвы», — снова подумал Эрик. Так он хотел приободрить себя, оправдать свои действия, но получилось еще хуже — у него появилось ощущение, что он оскверняет память мертвых, копаясь в их вещах.

Зеленый рюкзак, судя по всему, принадлежал мужчине, а черный — женщине. Одежда людей еще сохранила их ароматы. Мужская футболка пахла сигаретами, а женская — духами. Эрик думал о том, что, видимо, это духи той женщины, с которой познакомился брат Матиаса и за которой он пошел в эту роковую экспедицию. Возможно, именно из-за обладательницы этих духов все они теперь были в таком ужасающем положении.

Многие предметы в палатке были обвиты коварным растением, его тонкими стеблями с красноватыми, почти розовыми цветами. Этим растениям почему-то больше приглянулась женская сумка, нежели мужская. Сплошной зеленью была обвита ее хлопковая блузка, носки, запачканные джинсы. В мужской сумке Эрик нашел серую с голубыми полосками на рукавах ветровку. У него была точно такая же, и сейчас она, наверное, лежала в безопасности в шкафу дома у родителей и ждала его возвращения.

«Нож», — вспомнил он и, оставив рюкзаки с одеждой, переключился на другие сумки. Эрик открывал их по очереди и выкладывал все содержимое на пол. В этих сумках было много чего интересного. Камера, полдюжины блокнотов на пружинах — путевые журналы. Все они были исписаны. Судя по почерку, их вел мужчина, чернила были синие или черные, иногда встречались и красные. Эрик никак не мог понять, на каком языке сделаны все эти записи: возможно, на немецком или каком-нибудь скандинавском языке. Еще в этих сумках Эрик нашел доску для игр в карты, аптечку, тюбик солнцезащитного крема, пару темных очков, баночку из-под витаминов, пустую фляжку, карманный фонарик… Казалось, там было все, кроме ножа.

Эрик вылез из палатки, держа в руках фонарик. Относительно свежий воздух, по сравнению с духотой, царившей в палатке, и яркое солнце заставили Эрика на секунду зажмуриться и приостановиться. Придя в себя, он попытался включить фонарик, но тот не работал. Он потряс его и попробовал еще раз, но все равно ничего не получилось, и Эрик выбросил его.

Вдруг Пабло прекратил стонать, но совсем ненадолго, всего лишь на несколько секунд. Эта короткая тишина была еще мучительнее стонов.