Руины

Довольно долго он лежал неподвижно, смотря на Стейси. Потом кашлянул и повернул голову в другую сторону. Грек поднял руку, как будто хотел закрыть рот, но у него не хватило сил, и он коснулся шеи. Затем поднял ее, несколько секунд подержал в воздухе и опустил на грудь. Пабло облизал ссохшиеся губы, снова повернул голову в сторону Стейси и сказал что-то по-гречески. Ей показалось, что он что-то спрашивал. Стейси улыбнулась ему, но в тот же момент подумала, что этой улыбкой лжет ему и что он сам сейчас догадается, как все плохо.

— Все хорошо, — сказала она.

Но для Пабло этого, конечно, было недостаточно, и он повторил тот же вопрос. Потом помолчал и снова сказал те же самые слова. Поняв, что Стейси его абсолютно не понимает, он попытался жестами показать, чего хочет. Жесты его рук сильно подчеркивали бездвижность ног. Стейси это очень напугало. Она сидела рядом с ним, не зная, что делать, и изо всех сил стараясь скрыть свою панику.

А Пабло все говорил. Он повторял один и тот же вопрос, а руки — все то же движение.

Стейси кивала ему, но потом остановилась, сообразив, что он мог спрашивать что-то вроде: «Я умираю?» Она покачала головой, но вдруг подумала, что он мог спросить и другое, например: «Я поправлюсь?» Стейси была в панике, но продолжала улыбаться, стараясь хоть так скрыть свой страх. Девушка сидела и смотрела на Пабло, чувствуя, как слезы выступают на глазах и что она не в силах сдержать душившее ее рыдание. Как же она не хотела показывать свою панику, ей нужно быть сильной, чтобы Пабло почувствовал себя в безопасности рядом с ней. Но у нее не было этих сил… Ей было страшно… Стейси думала: «Понял ли Пабло, что произошло? Неужели знал, что у него сломана спина, что, возможно, никогда больше не будет ходить? Что может умереть здесь, раньше чем они успеют доставить его в больницу? Господи, что, если он понимал все это?..» Сердце Стейси разрывалось на части от этих мыслей.

Пабло все продолжал показывать что-то руками и задавать один и тот же вопрос. Но теперь его голос звучал настойчивее и громче. Ей показалось, что в этом вопросе было всего примерно шесть или семь слов. Но все эти слова незнакомого ей языка сливались воедино, в одну фразу, в одно большое слово. Стейси изо всех сил пыталась угадать смысл этого вопроса, и ей стало казаться, что Пабло спрашивает: «Я умру? Я поправлюсь?»

Стейси, как ни старалась, никак не могла решить, что ей делать: то ли кивать, то ли качать головой, поэтому она неподвижно сидела рядом с Пабло и улыбалась.

Она хотела посмотреть на часы, хотела, чтобы кто-нибудь наконец уже вышел из палатки и помог ей успокоить грека. Уже от полной безысходности, абсолютно не зная, как помочь Пабло, она тихонько запела. Она пела все, что приходило ей в голову, все песни, которые знала. Пабло успокоился и замолчал. Он улыбался ей, как будто в знак того, что знал эти песни, иногда даже тихо подпевал. Потом у него начали слипаться глаза, он потянулся, взял Стейси за руку и вскоре заснул…

Стейси замолчала. Она очень устала и хотела прилечь рядом, но побоялась вытащить руку у Пабло, поэтому осталась сидеть. Стейси закрыла глаза. «Только передохну», — сказала она себе. Она начала считать вдохи Пабло: «Раз, два, три…»

Вдруг около нее появился Матиас и прикоснулся холодными руками к ее плечу. Она испугалась и спросонья не поняла, кто он и чего от нее хочет. Но когда сообразила, то смутилась. Стейси стало стыдно, что она не выполнила своего долга и заснула.

— Прости, — сказала она.

— За что? — удивился Матиас.

— Я заснула…

— Да ничего, что ты.

— Я не хотела, — начала оправдываться Стейси. — Я просто пела ему, и…

— Шшш, — прошептал Матиас. Он потянул Стейси к себе, она выпустила руку Пабло. — Он в порядке, — сказал Матиас, — посмотри. — И он кивнул в сторону грека. Тот спал со слегка приоткрытым ртом, повернув голову в противоположную от них сторону. Хотя на самом деле Стейси видела, что он не в порядке. Казалось, что жизнь потихоньку уходит из него, оставляя без сил. — Прошло два часа, — сказал Матиас.

Стейси подняла руку и посмотрела на часы. Действительно, прошло уже два часа. Теперь она могла пойти в палатку, лечь и спокойно уснуть. Но ей было стыдно, и она не двинулась с места.

— Как же ты проснулся? — спросила она.

Матиас пожал плечами и присел.

— Я умею просыпаться тогда, когда это нужно. Только перед тем как уснуть, говорю себе, во сколько должен проснуться. Генрих тоже так умел… И отец… Не знаю, как это получается.

Стейси взглянула на него.

— Послушай, — сказала она. Стейси пыталась подыскать слова соболезнования… Но ей никогда не приходилось этого делать. — Ну, насчет твоего брата. Я хочу, чтобы ты знал… Я хочу сказать тебе, что…

Матиас кивнул:

— Все в порядке.

— Я хочу сказать, что это, наверное…

— Все нормально. Правда.