Руины Горлана

— Примерно. Оно должно быть где-то на Одинокой равнине, подальше, за Каменными Флейтами. Разведаем эти окрестности и посмотрим, что мы там найдем. Если твари где-то в округе, мы это легко узнаем. В деревне наверняка пропадает домашний скот. Хотя очень сложно разговорить степных жителей. Они не очень-то склонны болтать, особенно в такое время.

— Что это за равнина? — встрял Уилл, со ртом, набитым хлебом. — И что такое Каменные Флейты?

— Одинокая равнина известна сильными ветрами, которые дуют почти всегда; там почти нет растительности, одни камни. Мрачное, гнетущее место, а Каменные Флейты — еще мрачнее.

— Но что это за… — снова начал было Уилл, но Холт жестом приказал ему замолчать:

— На самом деле никто не знает. Это камни, выстроенные в круг, очень древние. Они находятся в самой ветреной части равнины, в центре. Неизвестно, зачем они были нужны, но, когда ветер дует особенно сильно, отверстия, проделанные в камнях, порождают звук, который напоминает пронзительный вой. Неясно, почему кто-то решил, что так звучит флейта. Звук очень неестественный, режет ухо, а слышен на большом расстоянии. Каких-нибудь несколько минут, и у тебя уже ноют зубы, а он все не прекращается.

Уилл погрузился в молчание. Мысль о мрачной, продуваемой проклятыми ветрами равнине и камнях, издающих пробирающий до костей вой, отнимала последнюю надежду. Солнце уже садилось, становилось прохладно. Мальчик непроизвольно поежился. Холт заметил это и, подавшись вперед, ободряюще хлопнул его по плечу:

— Не унывай! У страха глаза велики. Тебе надо отдохнуть.

К полудню следующего дня они достигли границы Одинокой равнины. Холт был прав, подумалось Уиллу, и впрямь необъятное, гнетущее место. Перед ними не было ничего, кроме ровной земли, кое-где тронутой седым ковылем, иссушенным постоянными ветрами.

Казалось, ветер здесь живой. И недобрый. Он носился и кружился, издавал свист, пригибая редкую растительность к земле.

— Теперь понимаете, почему ее называют Одинокой равниной? — осведомился Холт. — Здесь возникает ощущение, что ты последний человек на земле.

Уилл мысленно согласился с учителем. На этом огромном пространстве он ощущал себя маленьким и ничтожным, подвластным любым прихотям стихии. Это было ощущение не просто одиночества, это было ощущение бессилия. Равнина отнимала надежду. Казалось, здесь обитают древние и страшные силы, природу которых человек не в состоянии был понять. Даже Джилан, всегда веселый и полный кипучей энергии, сгорбился под действием тягостной атмосферы этого места. Только Холт оставался самим собой, то есть мрачным и молчаливым, что вполне соответствовало местности.

Они двигались вперед, и Уиллу становилось все тревожнее. Там, вдалеке, что-то таилось, что-то неуловимое, недоступное… Это «что-то» наводило тоску. Мальчик не знал, что именно это было, какой оно имело вид, да и было ли вообще… Холт заметил его беспокойство.

— Обратил наконец внимание, — тихо произнес он. — Это и есть Камни.

Теперь Уилл понял, что имел в виду учитель. Слышался какой-то звук, едва различимый, но очень назойливый. Он проникал в самое сердце, вызывая страх и чувство безнадежности. Просто они оказались в пределах слышимости песни Камней. Рука мальчика непроизвольно двинулась и легла на рукоять ножа, прикосновение к оружию действовало успокаивающе.

Они продолжали путь до самого вечера, хотя казалось, что вовсе не продвинулись — вокруг ничто не менялось. Равнина была до дрожи одинаковой. Скачи — не скачи, что позади, что впереди, горизонт не удалялся и не приближался. Словно они маршировали на месте — в пустоте. И только пронзительный вой Каменных Флейт, сопровождавший путников весь день, набирал силу по мере того, как они продвигались в глубь бесплодной пустыни. Уиллу становилось все тяжелее выносить изматывающий вой. Нервы его были на пределе, мышцы окаменели. Когда солнце почти село, Холт остановил Абеляра.

— Заночуем, — объявил он. — Впотьмах мы потеряем верное направление. Здесь нет никаких примет, по которым можно ориентироваться, мы станем ходить кругами.

Все спешились, испытав долгожданное облегчение. Путники очень устали. Уилл, собрав последние силы, принялся шарить в редком корявом кустарнике, выжившем на равнине, в поисках хвороста для костра. Догадавшись, что задумал мальчик, Холт покачал головой:

— Никакого огня. Нас будет видно, и мы понятия не имеем, кто может наблюдать.

Уилл замер, выронив небольшую собранную им охапку ветвей.

— Вы имеете в виду калкара?

Холт неопределенно пожал плечами:

— Жители равнины тоже могут быть опасны. Не надо, чтобы кто-нибудь знал о чужаках…

Джилан тем временем расседлывал своего гнедого, Блейза. Разложив вещи на земле, он принялся чистить коня пучком сухой травы.

— А ты не думаешь, что нас уже видели? — поинтересовался Джилан.

Прежде чем дать ответ, секунду-другую Холт раздумывал над вопросом.