Руины (ЛП)

— Ты же не собираешься попытаться убить меня на колесе обозрения, верно?

Очередная вспышка смеха от парня.

— Этого не было в моих планах на сегодняшний вечер. Так что нет. — Его глаза сверкают и мерцают, как синее пламя.

— И ты не собираешься тискать меня?

— Неа. Я буду просто идеальным джентльменом. — Он поднимает руки, показывая мне ладони.

— Хорошо, тогда давай сделаем это. — Киваю я. — Прокатимся на колесе обозрения, то есть.

— Будет сделано, Голубка.

— Голубка? — Удивленно моргаю, глядя на него.

— Да. Голуби олицетворяют покой, потому что выглядят красиво и кажутся нежными и хрупкими. Но на самом деле они чертовски вздорные. В них больше сопротивления, чем люди думают. Прямо как в тебе.

Красивая. Он сказал, голуби красивые. Значит ли это, что он и меня считает красивой? Не беги впереди паровоза, Кам. То, что произнес подобное, не означает, будто думает, что ты красивая.

Демонстрирую ему свой позабавленный вид.

— Ух ты. Понял все это из пятиминутного разговора?

— Нет. — Он качает головой, улыбка искрится в его глазах. — Я все это понял по тому, как ты ударила по боксерской груше.

Начинает идти. Я подстроилась под его темп.

— Откуда ты так много знаешь о голубях?

Он скользит по мне взглядом.

— Я не знаю. Лишь однажды видел это в одной из программ о природе.

Из меня выскальзывает смешок, и парень ухмыляется.

Мы движемся в направлении колеса обозрения в комфортной тишине. И я размышляю про себя, как же все изменилось с тех пор, когда совсем недавно уходила от этого аттракциона.

Встаем в очередь, которая намного короче, чем раньше. И в поле зрения не попадаются злые девчонки.

Зевс настаивает на том, чтобы заплатить за меня, что действительно очень мило.

Мы подходим к кабинке. Смотрительница ярмарки держит для нас дверь открытой.

Зевс заходит первым. Он протягивает руку мне, чтобы помочь войти.

Я колеблюсь секунду, затем скольжу своей рукой в его. Знаю, это прозвучит убого и банально, но клянусь, в момент, когда моя кожа соприкоснулась с его, все как будто изменилось.

Неожиданно мир стал выглядеть намного ярче. Звуки немного громче.

Словно я проживала свою жизнь в 2D, а теперь перешла на 3D.

Сажусь рядом с Зевсом, отпуская его руку, и смотрительница закрывает дверь, безопасно фиксируя нас в середине.

Мы поднимаемся вверх, чтобы дать возможность заполнить другую кабинку. Продолжаем движение и поворачиваемся по мере того, как для полноценной поездки заполняется каждая из кабинок. Сумерки быстро превращаются в темноту.

Затем мы начинаем наше путешествие.

— Значит, ты живешь со своей тетей? — Голос Зевса звучит сквозь тьму, заставляя мои волоски на руках подняться наилучшим образом.

— Да. Моя мама умерла, когда мне было три, а отца не оказалось рядом. Так что тетя Элли взяла меня к себе. Она замечательная.

— Похоже на то. Сожалею насчет твоей мамы.

Я пожимаю плечами.

— Я не помню ее, поэтому не помню, как потеряла ее. Но я также не вспомню, будто она вообще была у меня, что более отстойно.

— Да… — его голос звучит задумчиво. — Но, может быть, это не так уж плохо — не чувствовать боли от ее потери, понимаешь.

— Да, я понимаю, о чем ты. В любом случае извини, что нагоняю печаль. — Поворачиваюсь к нему лицом.

— Ты не нагоняешь. — Он дарит мне нежную улыбку.

— Что насчет тебя? — спрашиваю я.

— Что насчет меня?

— Родители? Братья и сестры?

Он смотрит вперед.

— Папа. Мама умерла в прошлом году.

Ах.

Его мрачная задумчивость теперь имеет гораздо больший смысл.

— Черт. Извини. — Морщусь.

— Не извиняйся. — Он пожимает плечами. — Она болела на протяжении долгого времени. Рак.

— На хер рак, верно? — Все, что я могу придумать, но, должно быть, это правильная вещь, потому что парень оглядывается. Маленькая улыбка касается его губ.

— Да, на хер рак, — соглашается.

— Что с братьями и сестрами?

— Два брата. Одна сестра.

— Ух ты. Должно быть круто.

— Это не то слово, которое использовал бы я. — Усмехается.

— Я бы хотела иметь родных братьев и сестер.

— Можешь взять моих, если хочешь.

Я смеюсь.

— Если бы. Расскажи мне о них.

— Арес на два года младше меня.

— Как я.

— Да. Как ты, — повторяет он. — И близнецы Аполлон и Артемида. Им по двенадцать.

— Вы все названы в честь греческих богов, — говорю, а потом съеживаюсь. — И сегодня я явно в ударе со своими вопиющими наблюдениями.

Он смеется, и понимаю, что мне действительно нравится этот звук. Очень нравится. И я хочу продолжать слышать его, даже если за свой счет.

— Итак, есть причины для выбора таких имен? — спрашиваю. — Я знаю, что некоторые родители называют своих детей Ривер и Грас, потому что они хиппи.