Рука

- А в Сочи сейчас, наверное, - отозвался на шутку Мячиков, - солнце сияет, синее море плещется, кипарисы голубеют, а главное, температура воздуха, я так думаю, градусов двадцать пять.

- В ноябре у нас даже в Сочи погода дрянь. Вообще я отказываюсь понимать наших далеких предков: какой черт их дернул поселиться в этом проклятом крае?! Ведь и почвы тут по преимуществу сиротские, и растительность никчемная в сравнении с финиковыми пальмами, и климат поганый - климат, я бы сказал, восемь месяцев в году откровенно работает против нас. Чего уж тут удивляться, что у нас безалаберный народ, угорелая государственность и вечная хозяйственная разруха!..

- Я скажу больше, - поддержал приятеля Мячиков, - в России, чего ни хватись, все некондиция или брак. Чай банным веником пахнет, ручки не пишут, спички не зажигаются. Кстати о спичках: спички у тебя есть?

Попов порылся в карманах и сказал:

- Есть.

- Давай поспорим на тысячу рублей, что в твоем коробке ни одна спичка не загорится?

Попов охотно согласился держать пари; восемнадцатая по счету спичка в его коробке все-таки загорелась, и Мячиков выложил на стол тысячерублевую ассигнацию, притворно изобразив движением бровей разочарование и тоску.

- Пускай даже в России каждое восемнадцатое изделие функционирует, сказал он, - все равно эта страна противопоказана для жизни и всячески враждебна по отношению к человеку, - тут ты, Сережа, прав. Только беда не в климате, а в чем-то другом, чего нам не дано понять. Ведь наш брат, русак, такой кудесник, что посели его, положим, на острове Цейлон, который Чехов, между прочим, называл земным раем, он через три года превратит этот остров в какую-нибудь сольвычегодскую чепуху. Видимо, русский человек чувствует себя хорошо, только когда чувствует себя плохо. Видимо, конструкция души у него чересчур сложная, привередливая и оттого, как правило, не в порядке, а поскольку всякая вещь ищет гармонии с внешним миром, то и русаку подавай разбитые дороги, страховидные жилища, писателя Достоевского и какого-нибудь монстра во главе государства, который гонял бы нацию в хвост и в гриву. Ну, всегда было в России плохо, а это навевает, - скажи, Сережа?! И при царе было плохо, и при большевиках плохо, и при демократах опять же плохо. Впрочем, нет; при большевиках было как раз хорошо, я даже думаю, что это самая счастливая пора в истории нашей народной жизни, несмотря на красный террор, страшную войну, рахитичную экономику и небывалое засилие дураков...

- Ну, ты тоже скажешь! - в сердцах возразил Попов; преферанс не заладился, и он поэтому был сердит. - Большевики уничтожили русского интеллигента, сельское хозяйство свели к нулю, семьдесят лет из нас делали идиотов, а ты говоришь, будто это была самая счастливая пора в истории нашей народной жизни!.. Чудак ты, ей-богу, а еще образованный человек!

- Во-первых, народной массы репрессии практически не коснулись, по тюрьмам да лагерям мыкалась одна сотая, сливочная, так сказать, часть населения империи, которая тем или иным образом участвовала в борьбе. Во-вторых, сельское хозяйство, обеспечивающее урожайность зерновых в лучшем случае сам-двенадцать, не грех было свести к нулю. В-третьих, идиотов можно делать только из тех, кто согласен, чтобы из них делали идиотов.

- Ой ли?! - с ехидцей сказал Попов.

- Мне, по крайней мере, еще в седьмом классе средней школы было ясно, что коммунистическая партия - это церковь, с тем только отклонением от шаблона, что вечное блаженство она обещала в любом случае, послезавтра и непременно с доставкой на дом. Но я сейчас не об этом. Вот как ты думаешь, почему при большевиках появились самые веселые наши песни, снималось живое и радостное кино, молодежь прямо кипела и опрометью кидалась исполнять любое дурацкое указание, исходящее от очередного кремлевского богдыхана, почему на первомайские демонстрации мы ходили, как к теще на пироги, почему вообще сравнительно расчудесная была жизнь? Злопыхатель скажет: потому что большевизм как нельзя более органичен русскому человеку, которого только при помощи кнута можно привести в христианский вид, который любит валять дурака на рабочем месте, всю жизнь витает в облаках и готов снести любое надругательство, если ему гарантирована миска вчерашних щей. Но это, конечно же, не так. Знаешь, Сережа, почему при большевиках народу жилось сравнительно весело и светло?

- Почему? - без особого интереса спросил Попов.

Мячиков сделал многозначительную паузу. Было слышно, как пиликает на гармошке сосед-шофер и стучит в оконное стекло дождь; форточка хлопнула и вернулась в исходное положение, замерев выжидательно, как живая.