— Не надо. — И крепче прижала к себе малыша. — Не надо.
Когда часы посещений близились к концу, в коридоре послышалась чья-то ровная, решительная поступь. Лекси сразу узнала шаги. Подняв голову, она смотрела, как Феликс совершает круг почета по палате, ловя изумленные взгляды и улыбки женщин. В то время он каждый день выступал по телевидению. Он кивал и улыбался в ответ. Пальто нараспашку, будто накинул в спешке; в одной руке — пышный букет орхидей, в другой — корзина фруктов. Лекси сделала большие глаза.
— Дорогая, — сказал он зычно, — мне только что позвонили. Я бы приехал раньше.
— Да неужели? — Лекси глянула на часы. — Вечерняя программа только что закончилась, разве нет?
Феликс положил букет на одеяло, прикрывавшее ноги Лекси, и сказал:
— Мальчик. Чудно! Как себя чувствуешь?
Лекси отозвалась:
— Отлично, и я и он.
Феликс с улыбкой склонился над ней.
— Поздравляю, дорогая, ты молодчина. — Он чмокнул Лекси в щеку и устало опустился на стул. — Хотя я слегка обижен, — продолжал он, — что ты мне сразу не позвонила. Бедняжка, одна сюда добиралась! Ай-ай-ай, как нехорошо! — Он улыбнулся ласково, вкрадчиво. — Я отправил телеграмму маме. То-то обрадуется! Мы с тобой сейчас разговариваем, а она, наверное, выбирает рубашку для крещения.
— Боже, — буркнула Лекси. — Скажи ей, что не надо. Феликс, ты ничего не забыл?
— Ты о чем?
— Не забыл, зачем приехал?
— Тебя повидать, конечно же.
— А может, и ребенка? Сына? Ты на него и взглянуть не соизволил.
Вскочив на ноги, Феликс покосился на ребенка. На лице мелькнули отвращение и страх, он тут же отступил и снова сел на стул.
— Просто чудо! — воскликнул он. — Великолепно! Как назовем?
— Тео.
— Как?
— Теодор.
— Не кажется ли тебе… — Он не договорил, снова улыбнулся Лекси. — Почему Теодор?
— Мне нравится. И ему идет. Теодор-тореадор.
Феликс прикрыл ее ладонь своей.
— Дорогая, — начал он вполголоса, — я говорил с сестрами, они считают — и я, конечно же, согласен, — что нельзя тебе возвращаться одной к себе в квартиру. Я, честное слово, думаю, что…
— Феликс, не надо опять.
— Переедешь ко мне на Джиллиланд-стрит?
— Нет.
— Обещаю не заводить разговоров о свадьбе. Просто подумай: мы вдвоем под одной крышей…
— Втроем.
— Что?
— С ребенком, Феликс.
— Конечно, я хотел сказать, что втроем. Оговорился. Мы втроем под одной крышей. Так будет лучше. И сестры со мной согласны, и…
— Замолчи, ради бога! (На крик Лекси оборачиваются соседки по палате в ночных кофточках.) Да как ты смеешь за моей спиной обсуждать меня с сестрами? Кем ты себя возомнил? Я с тобой жить не буду. Никогда.
Но Феликс не сдавался.
— Посмотрим. — Он положил руку поверх ее ладони.
Лекси выписывается из больницы раньше срока — ей не по душе слишком тесное соседство в палате, жизнь у всех на виду — и забирает малыша домой. Садится с ним в такси. Простая арифметика, думает Лекси, в больницу уезжала одна, а возвращаемся вдвоем. Тео спит в нижнем ящике комода. Лекси вывозит его гулять в большой скрипучей серебристо-серой коляске, что отдала ей соседка. По ночам Лекси почти не спит. К бессонным ночам она была готова, но разве от этого легче? Она стоит с ребенком у окна в ночной рубашке и смотрит на улицу, слушает монотонный скрип тележки молочника и гадает, одна ли она во всем городе не спит. Теплая головка Тео покоится на сгибе ее левой руки — всегда слева, ближе к сердцу, — сонное тельце обмякло. Холодные белые лучи рассвета озаряют комнату. Вокруг кровати мусор, скопившийся за долгую ночь, проведенную вдвоем: грязные подгузники, пара смятых муслиновых салфеток, пустой стакан, баночка цинковой мази. Лекси шаркает босой ногой по ковру, смотрит на сына. Его лицо омрачается во сне, но лишь на миг. Он машет ручкой в воздухе, будто ища, за что ухватиться, на что опереться, и, нащупав складку маминой ночной рубашки, вцепляется в нее.
Самое трудное в материнстве для Лекси не бессонные ночи, не смертельная усталость, не замкнутая жизнь, ограниченная несколькими соседними улицами, а лавина домашних хлопот: стирка, сушка, глажка. За домашними делами Лекси чуть не плачет от злости и скуки, а то и смахивает на пол охапку белья. На улице она смотрит на молодых мам: все как одна уверенные, собранные, на ручках колясок висят сумки, вышитые одеяльца у малышей аккуратно подоткнуты. А как же стирка да глажка, хочется ей крикнуть, не осточертели?