Рука дьявола

Сказка была чудесная, но, хоть я и желал узнать, что случится дальше, и причем здесь комар, веки мои налились свинцом, глаза слипались. Я положил книгу на прикроватный столик, вспоминая, рассказывала ли бабушка эту историю. Одним из первых моих детских воспоминаний были ее сказки. Бабушка знала множество вьетнамских преданий, а ее талант подражать голосам разных людей неизменно восхищал меня. «Еще, бабуля, еще одну!» — настаивал я, и она с удовольствием читала еще, а потом еще, пока я наконец не засыпал, чувствуя себя окруженным заботой и любовью.

Я выключил настольную лампу, и комната погрузилась в темноту. Вскоре глаза мои к ней привыкли, и я стал различать очертания мебели. Мне вдруг захотелось домой, в знакомую и уютную обстановку. В сумраке книжный шкаф напротив кровати казался огромной угловатой глыбой. Я вспомнил, каким кривым дом выглядел снаружи. Между верхней крышкой шкафа и потолком имелась треугольная щель, а значит, либо шкаф, либо потолок были неровные. Несколько секунд я разглядывал эту нишу, но потом меня стало подташнивать, и я перевернулся на бок, лицом к окну.

Закрывая глаза, я подумал, что Матер оказался весьма дружелюбным человеком, не лишенным, однако, некоторой загадочности. Он словно что-то скрывал. Я был твердо уверен, что его история, правдивая или нет, так или иначе заслуживает моего внимания. Размышляя о хозяине дома и о том, что крылось за письмом Матера, я погрузился в сон.

Когда глаза мои открылись, в них стояли слезы. Я лежал не в кровати, а на плоту, который несся по бурному потоку. Рядом был гроб. Вдруг мой плот остановился у подножия огромной, покрытой цветами и травами горы, источающей волшебные ароматы. Словно ведомый чужим разумом, я ступил на берег и пошел по тропинке меж деревьев, ветви которых гнулись под тяжестью плодов. Остановившись перевести дух, я увидел впереди старца, опирающегося на диковинный бамбуковый посох. Его длинные белые волосы развевались на ветру, лицо было морщинистое и загорелое, однако большие глаза горели молодостью и жизнью. Длинная белая мантия из тончайшего, почти прозрачного материала ниспадала с его плеч, яркое голубое одеяние сверкало на солнце.

Он представился как Тьен Тай, волшебник и целитель, и словно бы знал, кто я.

— Нгок Там, я наслышан о тебе и твоих добродетелях, — молвил старец. — Ты хороший, любящий человек.

Я рассказал ему о своем горе.

— Жена все еще держит тебя в своих крепких объятиях, Нгок Там, — продолжал волшебник. — Но рана в сердце со временем заживет. Смирись с потерей, и тогда ты заживешь настоящей жизнью.

— Нет, — не унимался я. — Я не оставлю мою возлюбленную. Я не могу жить без любви. Лучше мне умереть!

— Ты должен принять…

— Нет! — вскричал я. — Не могу я мириться с утратой!

Руки мои сжались в кулаки, судорога скрутила тело, обращая каждый мускул в тугой узел.

Старец долго смотрел на меня. Лицо его приняло расстроенное, и вместе с тем смиренное выражение.

— Что ж, будь по-твоему, — сказал он. — Это твой выбор. Сделай вот что: проткни палец колючкой с тех кустов и урони три капли крови на тело жены. Сей же миг она вернется к жизни.

Я подошел к большому кустарнику, сорвал самую острую колючку и бросился вниз по тропинке.

Запрыгнув на плот, я поднял крышку гроба и увидел жалкое, иссохшее тело некогда красивой женщины. Я проткнул указательный палец и выжал из ранки три капли крови. Они упали на ее ладонь.

Когда женщина открыла глаза, я проснулся.

Глава третья ИЗУЧЕНИЕ

Какое-то время я просто лежал в постели и думал о своем сне. Он был намного правдоподобнее всех, что я видел прежде. Каждый сон отчасти странен и уникален, однако в этом, без сомненья, крылось что-то большее.

Вскоре мне надоело смотреть, как солнечный свет потихоньку захватывает комнату в свое владение. Я встал, быстро умылся и оделся. Обнаружив, что Матер еще спит, и в доме стоит тишина, я решил подышать свежим воздухом и прогнать из головы яркие, живые образы, оставленные сновидением. Мне не терпелось записать рассказ Матера, но он ведь сказал, что завтракать будем в восемь. Беспокоить его раньше было бы невежливо. Часы показывали лишь десять минут восьмого.

Я постарался бесшумно отпереть входную дверь. Только я это сделал, как меня окутало белесое одеяло тумана, который стелился низко над землей, было в природе нечто пугающее и загадочное.

Пройдя несколько шагов, я изумился тому, насколько туман густой. Белое марево закручивалось вокруг моих ног и будто отступало, пока я шел меж деревьев. Ближе к воде туман становился прозрачней, но все же не исчезал и стелился по ее поверхности всюду, куда ни падал мой взгляд.

Я посмотрел на противоположный берег, но не увидел ни города, ни гавани — марево укрыло и их. Кроме камней, деревьев и воды, ничто не попалось мне на глаза.