Рука и сердце Кинг-Конга

Туманным утром в свете весеннего солнышка – на том же месте, в тот же час! – она вновь узрела в своем огороде неподвижную высокую фигуру цвета хорошо начищенной бронзы.

Макс Смеловский, опустив подбородок в воротник, сосредоточенно дышал теплом себе за пазуху и за этим важным делом старушку с тяпкой даже не заметил. Вывернутое наизнанку пальто Максима на морозе задубело, его складки величественно застыли, а высоко поднятый воротник отбрасывал золотистый отблеск на скульптурные черты лица телезвезды. Глаза Макс закрыл, заиндевевшие брови насупил и выглядел точь-в-точь как генсек Брежнев, аккумулирующий силы для торжественной речи на открытии очередного съезда КПСС.

– Дорогой Леонид Ильич! – всхлипнув, позвала старушка.

Услышав это обращение, Смеловский спешно открыл глаза, но за сползшими на переносицу бровями ничего не увидел.

– Дорогой наш товарищ Брежнев! – растроганно повторила Вера Марковна. – Генеральный вы наш секретарь!

Бедолага Смеловский, закоченевший до состояния нестояния, испуганно дернулся, покачнулся и, не удержав генеральной линии равновесия, боком бухнулся в низко висящий туман.

– Мишка! Наташка! – опасно взмахнув тяпкой, закричала бабушка Пушкина. – Бегите сюда, будем Брежнева из бурьяна вынимать!

– Все, Мишаня, ты как хочешь, а мое терпение закончилось! – широким жестом отбросив в сторону одеяло, решительно заявила невестка Веры Марковны. – Мало твоей мамаше было посиделок с Лениным, теперь она еще с Брежневым будет в бурьяне валяться! А завтра что делать станет? Ельцину с Горбачевым свиданки назначать? Нет уж, хватит с меня! Не огород, а свалка истории! Я звоню в психушку!

Четверг

1

Марьяна лежала с закрытыми глазами, сложив руки на груди и не шевелясь, как мертвая. Жить не хотелось, а умереть не получилось. Марьяна зависла между землей и небом, как дождевое облако в безветренную погоду.

Сходство с тяжелой тучей усугубляло казенное серо-синее одеяло, которое Марьяна натянула до самого подбородка. Большим ворсистым свертком она лежала на продавленной больничной кровати, нервной дрожью выжимая из панцирной сетки заунывный тонкий скрип.

– Девка, а, девка? Эй, девка! Слышь, девка?

Настойчивый зов тянул Марьяну к грешной земле.

– Ну же, девка!

Марьяна неохотно разлепила насквозь промокшие ресницы и сквозь радужные линзы горючих слез смутно увидела расплывчатое синее пятно – вторую тучу.

– Ку-ку! – обрадованно произнесла Тучка-2 и приблизилась, превратившись в старушку с круглой головой, затянутой в розовую вязаную шапочку, и хилым телом, задрапированным в больничное одеяло.

Кукуковать в ответ Марьяна не стала, посчитав это унизительным. То, что она оказалась в дурдоме, еще не повод уподобляться сумасшедшим!

– Проснулась? Ну молодец! – Старушка-кукушка одобрительно похлопала Марьяну по синему одеяльному боку и по-свойски присела у нее в ногах. – Ну и чего ты?

Марьяна снова промолчала – в ее нынешнем состоянии она не стала бы отвечать и на более конкретный вопрос, но общительную бабульку это не обескуражило.

– Небось из-за мужика порешить себя хотела, дурочка? – полюбопытствовала она с таким сочувственным придыханием, что Марьяна даже не смогла обидеться. – Эх ты, девка, девка! Все вы, девки, дуры. Мужик-то хоть хороший?

– Хороший, – вздохнула Марьяна, неожиданно почувствовав желание поговорить.

Она со скрежетом перевернулась на бок и с чувством побила кулаком подушку, устраиваясь поудобнее. Тем временем старушка разнеженно вздохнула:

– Вечно мы, бабы, страдаем из-за мужиков!

– Как, и вы тоже? – бестактно удивилась Марьяна.

– А как же! – Старушка гордо вздернула острый подбородок.

– И хороший мужик? – Марьяне действительно стало интересно.

– Самый лучший! – Острый подбородок резко пошел вниз в утвердительном кивке. – Ленин!

– Кто?!

Марьяна едва не загремела с кровати. Расцвет добровольно-принудительной народно-массовой любви к Владимиру Ильичу она по причине молодого возраста пропустила и вовсе не думала, что у кого-то это чувство могло возыметь характер роковой страсти.

– Вэ И Ленин, – горделиво повторила старушка.

Марьяна села в кровати, натянула одеяло на плечи, как шаль, и уставилась на собеседницу круглыми глазами, с которых как-то вдруг исчезли всякие следы недавних слез.

Двадцатилетняя Марьяна знала, что В. И. Ленин являлся идейным вдохновителем и главным организатором Великой октябрьской социалистической революции, которая приключилась в одна тысяча девятьсот семнадцатом году. С учетом грандиозного размаха состоявшегося мероприятия, Ильича вполне можно было считать кем-то вроде звездного шоумена, а к такого рода деятелям нежные девицы, как известно, неравнодушны. Однако было совершенно непонятно: в какие такие годы могли пересечься жизненные пути главного массовика-затейника прошлого века и влюбчивой старушки-вековушки?

– Бабушка, а сколько же вам лет? – прямо спросила Марьяна.

– А семьдесят пять! И зовут меня Вера Марковна.

– А я Марьяна.