Рука Кассандры

– Ты прав, о любимец богов, – быстро ответил Одиссей. – К сожалению, все мы слишком хорошо знаем, что стоили нам эти десять лет. Нет среди нас благородного Патрокла, могучего Ахиллеса и гиганта Аякса, сотни воинов окропили сухую землю Троады своей кровью, а город все стоит…

– Это мы знаем без тебя, – снова сказал Агамемнон. Ему было холодно, хотелось лечь, накрыться с головой овчиной и опять погрузиться в дремоту, из которой его вырвал Эврибат, горбатый глашатай Одиссея.

Старец Нестор по-прежнему кивал головой, а Неоптолем напрягал плечи, стараясь, чтобы все заметили, какие у него мускулы.

– … Поэтому я предлагаю вам план, цари, с помощью которого мы возьмем священную Трою.

– Говори, и побыстрее, – простонал Агамемнон. – Я болен, я хочу лечь.

– Слушаю, о храбрый царь аргивян! Вот мой план: все вы знаете искусного мастера Эпея. Человек он, может быть, не великой силы и храбрости, но мудр руками, и Гефест научил его множеству ремесел. Я предлагаю, чтобы Эпей построил огромного деревянного коня, пустого внутри. В коня войдут десять – двенадцать человек – храбрейших воинов. Наше войско сделает вид, что снимает осаду, а на самом же деле укроется на острове Тенед. Конь же останется на берегу. Троянцы, увидев, что берег Геллеспонта опустел, выйдут из-за стен, найдут коня и втащат его в город…

Нестор перестал кивать седой головой и посмотрел на Одиссея, а Агамемнон пожал плечами:

– Тебя часто называют хитроумным, о Лаэртид, но, по-моему, это преувеличение. Почему троянцы не захотят посмотреть, что внутри деревянного чудовища, и почему они должны втащить коня в город?

– Потому что на коне будет написано, что это дар Афине Палладе, а раб, якобы случайно удравший из нашего лагеря, расскажет, что в коне спрятан палладий, и обладатели его становятся непобедимыми.

Старец Нестор снова закивал головой, а Менелай спросил плаксиво:

– А кто же спрячется в коне?

– Я уже сказал, человек десять-двенадцать храбрейших воинов, – Одиссей заметил, с каким восхищением смотрит на него Синон, эвбеец, – и, конечно, я сам.

Синон даже приподнялся со скамьи, улыбаясь Одиссею, а Неоптолем нахмурился.

– Хорошо, – устало сказал Агамемнон. – Пусть Эпей строит… Мы испробовали все, испробуем и твою выдумку, хотя все это чушь…

В шатер неожиданно проскользнул горбун Эврибат, глашатай Одиссея. Он приподнялся на цыпочках, приложил губы к уху хозяина и что-то быстро зашептал.

– Не может быть, – глухо сказал Одиссей. – Не может этого быть, горбун! – Но Эврибат продолжал шептать, и Одиссей сжал кулаки.

– Вот, царь, – теперь уже громко сказал горбун и торжественно протянул Одиссею небольшую кожаную сумку.

Царь Итаки брезгливо раскрыл ее, словно сумка была нечистой, и достал оттуда записку, сложенную вчетверо, развернул, скользнул по ней глазами и хрипло сказал:

– Царь Агамемнон, измена!

– Что ты говоришь, Лаэртид? Какая измена? То конь, то измена, покоя от тебя нет.

– Среди нас троянский шпион!

– Кто он? – крикнуло сразу несколько человек.

– Синон, эвбеец! – Одиссей вытянул правую руку и показал на черноволосого широкоплечего мужчину лет тридцати, который несмело улыбался.

– Ты шутишь, царь Одиссей, – робко сказал он.

– Шучу? – крикнул Одиссей. – Хороши шутки! Ты предатель, Синон, как и Паламед, ты за золото решил предать нас всех, ехидна! Будь ты проклят, пусть будут прокляты братья твои, и сестры, и все дети твои!

– Одиссей, царь Итаки! – взмолился Синон, лицо которого побледнело, а руки задрожали. – Что ты говоришь, ты же знаешь, что я чист в делах и помыслах перед людьми и небом. Клянусь Зевсом!

– Мне тяжело, – глухо сказал Одиссей и вытер тыльной стороной руки глаза. – Я считал тебя своим другом, Синон, но, видно, вы, эвбейцы, так уж устроены, что не можете не предавать. Ты пошел по пути Паламеда. Прочти, Агамемнон.

Одиссей протянул записку, и Агамемнон, медленно шевеля губами, с трудом прочел:

– "Посылаем тебе в оплату десятую часть таланта золотом и ждем от тебя дальнейших сведений. Будь осторожен. О.". Что такое "О"?

– Ольвид, начальник стражи царя Приама, – как-то устало и отрешенно ответил Одиссей.

– А вот и золото, – сказал Агамемнон, запуская руку в сумку.

– Но это же все ложь, поклеп! – закричал Синон, падая на колени. – Люди, лю-юди, это ложь, чудовищный обман, ошибка, страшная ошибка…

– Нет, Синон, не ошибка. Эврибат случайно заметил, как к тебе в шатер только что прокрался незнакомец с этой вот сумкой в руках и через мгновение вышел обратно уже без сумки. Эврибат бросился за ним, но тот убежал.