Рука Москвы

— Тебя узнал сторож и позвонил в полицию, — объяснил Муха. — Перед этим в полицию звонила Рита. Портье передал ей какое-то письмо от тебя. Она почему-то решила, что с тобой беда. Рано утром, когда мы вернулись, она заставила нас поехать к тебе домой. Она увидела твою картину. Слушай, Фитиль, что ты на ней нарисовал?

— Не знаю, — сказал Томас. — Что нарисовалось, то и нарисовал.

— В другой раз ты все-таки думай, что рисуешь, — почему-то сердито посоветовал Муха.

— А что? — удивился Томас. — Я назвал картину «Любовь».

— Любовь, твою мать! Ты нарисовал не любовь, жопа! Ты нарисовал смерть!

— Да ну? — поразился Томас. — А как ты это понял?

— Я? Я ни хера не понял. Это поняла Рита.

— Надо же, — сказал Томас. — Извини меня, Рита Лоо. Искусство, знаешь ли, это такая хреновина, что никогда не знаешь, что оно тобой нарисует.

— Придурок! — жалобно перебила она. — Придурок!

— Ты мне это уже говорила, — мягко напомнил Томас. — Зачем повторяться? Я же не спорю. Когда мне говорят правильные вещи, я никогда не спорю. Ты говоришь: придурок. А я говорю: полностью с тобой согласен. И я не понимаю, почему нужно плакать.

— О Господи! — сказала она, отвернулась и стала смотреть на залив.

Томас тоже посмотрел на залив. Если уж он вернулся в этот мир, следовало разобраться в происходящем. На дальнем конце береговой дуги что-то чадило и над водой стелился дымок, как от забытого костра.

— Ночью там вроде бы что-то горело, — вспомнил он. — Мне показалось, что там пожар.

— Был, — подтвердил Муха. — Сгорела база отдыха Национально-патриотического союза. Такое несчастье.

— Вся? — испугался Томас.

— Не вся. Примерно половина.

— Но там же держали вашего парня! Он… погиб?

— Нет, Фитиль. Он не погиб. Его держали в котельной. А котельная не сгорела. В ней, правда, взорвался бойлер и подвал залило кипятком. Но он успел выскочить.

— Значит, обошлось без жертв?

— Я бы не сказал, что совсем без жертв. Хотя вряд ли правильно назвать это жертвой. Один человек погиб. Но есть люди, отсутствие которых только украшает жизнь, делает ее живее. И даже, я бы сказал, многолюднее. Он и был таким человеком. Так что можно сказать, что обошлось без жертв.

— А теперь объясни, почему ты это сделал, — вмешался в разговор Артист. — Рите ты объяснил. Теперь объясни нам.

Томас растерянно пожал плечами:

— А что мне оставалось? Кто-то должен был это остановить.

— Что?

— Бойню. Можно называть это как угодно. Гражданская война и все такое. Но это все равно бойня. Купчие дедули нашлись. Без меня они ничего не значат. Если меня нет, то их тоже нет. Вот мне и пришлось. Но оказалось, что все напрасно. Последнее время что-то мне не везет. Что ни сделаю, все не так.

— Напрасно? — не понял Муха. — Что оказалось напрасно?

— Да все. Купчие где-то есть. Я, оказывается, тоже есть. А снова на это дело я уже не решусь. Значит, Он не захотел. Я, наверное, не очень хороший лютеранин. Но против воли Его идти нельзя.

Артист сходил к «линкольну» и вернулся с небольшим серым кейсом.

— Держи, — сказал он. — Это твое.

Томас открыл кейс. В нем лежали папка-скоросшиватель со сценарием фильма «Битва на Векше», созданным вдохновенной фантазией кинорежиссера Марта Кыпса, информационная записка отдела Джи-2 Главного штаба Минобороны Эстонии о герое фильма, штандартенфюрере СС Альфонсе Ребане, сканированный на компьютере его парадный снимок со всеми регалиями, сделанный сразу после вручения ему Рыцарского креста с дубовыми листьями, о чем свидетельствовала впечатанная в угол снимка надпись: «Alfons Rebane. 9.05.45. Murwik-Flensburg».

Но главное, что было в кейсе: три пачки старых гербовых бумаг, перевязанных шпагатом.

Томас поразился:

— Но это же…

— Да, — кивнул Артист. — Это купчие твоего деда. Мы хотели отдать их Розе Марковне.

— Она бы их не взяла.

— Тем более. Теперь это все твое.

— Откуда они у вас?

— Неважно. Важно, что их нет там, где они были еще вчера.

Томас оглянулся на дальний берег залива, где чадило то, что еще вчера было базой отдыха национал-патриотов.

— По-моему, я знаю, где они были. В сейфе Янсена?

— Верно, — сказал Муха. — Там они и были. В этой фразе мне больше всего нравится прошедшее время.

— И он вам их отдал?

— Почему нет? Как попросить.

— И что мне с ними делать?

— А вот это, Фитиль, решать тебе.

— Ну вот, Рита Лоо, я снова самый богатый жених Эстонии, — констатировал Томас. — Ты выйдешь за меня замуж?

— Нет, — сказала она. — Я не хочу быть самой богатой вдовой Эстонии.

— Мне кажется, мы с тобой поладим. Мы сходимся в главном. А в чем главное? В том, что не в бабках счастье. Мне тоже почему-то не хочется, чтобы ты стала самой богатой вдовой Эстонии. И вообще вдовой. Из-за этих бумаг образовалось уже два трупа. Нет, три, если считать и генерала Мюйра. А его можно считать, он приложил к этим бумагам руку. Три трупа. Пожалуй, хватит. Как ты считаешь?

Рита оглянулась на бывшую базу отдыха национал-патриотов и заметила:

— По-моему, уже четыре.

— Шесть, — сказал Артист.

— А кто еще? — встревожился Томас.

— Два солдата из спецподразделения «Эст». Ты их не знаешь. И не узнал бы, даже если бы знал.