Рука Москвы

Он назвал какую-то улицу, тоже эстонскую.

— Может успеть, — заметил водитель. — Нам за ним?

— За ним.

— Сто тридцать, — сообщил Томас. — Рита Лоо, я лечу к тебе на крыльях любви со скоростью сто тридцать километров в час! Вот черт! Тьфу, бляха-муха!

— В чем дело?

— Мент! Мент привязался! Стоял с радаром, а теперь едет за мной!

— Отрывайся!

— Сейчас. Сейчас выскочу из города и оторвусь. Еще один! Да что им, нечего делать?

— Жми, Фитиль! Жми! — завопил Муха.

— Я жму. Сто сорок. Я уже за городом. Только впереди пост. Они сообщат, перекроют шоссе. Они привязались, потому что видят — тачка дорогая. Значит, с меня можно хорошо поиметь.

— У тебя тринадцать минут.

Муха вырвал у меня трубку.

— Фитиль, слушай меня. На дороге много машин?

— Не так много.

— Съезжай за обочину, бросай тачку и рви когти со страшной силой!

— Не могу. Менты остановятся и их взорвет.

— Объяснишь им по-быстрому что к чему!

— Муха, ты не перестаешь меня удивлять. Может, российским ментам и можно объяснить что-нибудь по-быстрому, а эстонским нельзя. Пока я буду им объяснять, бомба взорвется.

— Тогда тормози и рви из машины в поле! Они кинутся за тобой!

— Никогда! Русские менты кинутся. Это может быть. Но не эстонцы. Эстонцы не кинутся. Эстонцы остановятся и начнут обсуждать, стоит ли им за мной кидаться. Пока они будут обсуждать, я уже убегу далеко. И они решат, что кидаться не стоит. Потому что я все равно вернусь к своей тачке. Так как это дорогая тачка. Они останутся возле тачки и будут ждать, пока не взорвутся.

— Да и хер с ними, если они такие мудаки!

— Муха, ты не прав. Дорожные полицейские тоже люди. С этим утверждением, возможно, согласятся не все. Но это мое личное мнение. Я его никому не навязываю.

— Томас! — крикнула Рита. — Томас Ребане! Думай о себе! Думай о нас! Тормози и беги!

— Рита Лоо, а я о ком думаю? О нас я и думаю. Мы не будем счастливыми, если между нами в постели будут лежать трупы дорожных полицейских. Четыре трупа дорожных полицейских. Это немножечко многовато.

— Придурок! Томас Ребане, ты придурок!

— Ты мне тоже очень нравишься, Рита Лоо. Ну вот, а что я вам говорил? Впереди пост, шоссе перекрыто. Я разворачиваюсь. Попробую прорваться на набережную. Там выкину фугас в море. Если он взорвется в воде, никого же не зацепит?

— Жми к набережной, — приказал я водителю.

— Серж, я тебя вот о чем все хотел спросить. Я жму, а ты объясни. Ты что-то говорил про ситуацию гражданской войны у нас в Эстонии. Это как?

— Проехали.

— Это хорошо. А как насчет оккупации? То есть, в смысле российских миротворческих сил?

— Тоже проехали.

— И это хорошо. Все эти присоединения, разъединения, ничего хорошего из этого не бывает. Дерево должно расти снизу, из земли. А когда его втыкают сверху, чего же удивляться, что оно не растет? Сколько у меня?

— Восемь с половиной минут.

— Нормально. И еще. Альфонс Ребане — он был?

— Был.

— Точно?

— Точно.

— Кем он был?

— Кто кем его захочет увидеть, тем он и был.

— Надо же, за мной гонятся уже четыре ментовских тачки. До чего же люди корыстны! Прямо противно. Сейчас я от них оторвусь. Подворотнями. Сейчас-сейчас!

— Оторвался?

— Вроде да.

— Где ты?

— Сейчас выскочу к Домскому собору. Все, выскочил.

— Людей много?

— Возле собора никого. На тротуарах есть.

— Подгоняй тачку к собору и вали.

— Ты что, Серж?! Это же святыня! Домский собор — это святыня эстонского народа. Бомба его разрушит. Я никогда не прощу себе, если бомба его разрушит. Я не хочу войти в историю Эстонии как человек, который взорвал Домский собор.

— Восстановят твой долбанный собор! — завопил Муха. — А тебя, мудака, не восстановят!

— Олег прав! — крикнула Рита больным голосом. — Томас! Олег прав!

— Нет, Рита Лоо, он не прав. Он так говорит, потому что он не эстонец. А я эстонец. И мы не будем с тобой счастливыми, если в постели между нами будет стоять Домский собор.

— О Господи! — сказала она. — Господи, помоги нам!

— У тебя осталось пять минут, — предупредил я.

— Это ничего. Это много. Успею доехать до набережной. Там сброшу тачку в море. Потому что вытащить бомбу уже не успею. Артист, тебе не жалко тачку?

— Мудак! — рявкнул Артист. — Мне тебя жалко!

— Меня? Я тронут. Да, мне приятно это слышать. От тебя особенно приятно. Потому что ты человек несентиментальный. Меня только в детстве жалели. Матушка. Она говорила: ну в кого ты такой урод? Я рос очень мечтательным ребенком.

— Не болтай, твою мать! — едва ли не взвыл Артист. — Жми на газ!

— Я жму. Это мне не мешает. Это меня отвлекает. Серж, а откуда взялась эта бомба?

— Не знаю.

— Не знаешь? Или не хочешь сказать?

— Не знаю.

— Но ты узнай. Это же интересно.

— Постараюсь узнать, — пообещал я.

— Все, я на набережной, — возвестил Томас. — Ах ты, какая досада! Полно людей. И парапет, совсем забыл про парапет! Жму в порт. Твою мать! Менты опять прицепились! Ну что за народ! Сколько у меня?

— Две с половиной минуты.

— Это уже не так много. Рита Лоо, ты меня слышишь?

— Да, я тебя слышу.

— Я вот что хочу тебе сказать… Наконец-то повезло. Хоть на причал прорвался.

— Швыряй тачку в море, а сам выпрыгивай! — приказал Артист.