Рука Москвы. Разведка от расцвета до развала.

К концу года я начал осваивать очередную область информационно-аналитическую. Здесь интенсивность работы оказалась неизмеримо большей, чем в неторопливом управлении «Р». Поток информации не останавливается ни на минуту, надо прочитывать огромное число информационных сообщений, поступающих из-за рубежа по каналам разведки, улавливать в них самое важное. Для этого надо следить за еще более широким потоком открытой информации — сообщениями телеграфных агентств, печати, телевидения, читать сводки радиоперехвата. Нельзя, чтобы поток текущей информации увлек за собой человека. Необходимо видеть логику в хаотичном нагромождении событий, а это возможно только при условии знания их истории, видения их в более широком региональном и мировом контексте. Нужно следить за иностранной и отечественной фундаментальной литературой, читать научно-исследовательские материалы, специализированные журналы.

Я оперативный работник, а оперативным работникам в свое время было свойственно несколько снисходительное отношение к сотрудникам информационной службы, на неофициальном языке— «информаторам». Не избежал этого греха и я, о чем мне напомнил мой старинный товарищ П.М. Кирсанов, ветеран информационной работы. «Помнишь, когда-то, очень давно, мы тебя спрашивали, не хочешь ли перейти в наш отдел? Ты сказал — вот на чем-нибудь погорю, тогда и окажусь у вас».

В последующие годы мне не раз приходилось предупреждать оперативных работников против недооценки информаторов. Это удивительные люди, своеобразная корпорация мыслителей, безотказные, знающие все и могущие все. В нашем деле важно не только добыть секретную информацию — необходимо осмыслить ее, сопоставить с тем, что уже известно, привести сведения в удобопонятный компактный вид.

Информация должна быть практически полезной для адресатов, для тех, кто вырабатывает политику страны.

Конец 1983 года был омрачен трагедией. Скончался мой дорогой и незабвенный друг Юрий Васильевич Нефедов. Этот жизнерадостный, беспредельно добрый, талантливый человек мучительно и долго умирал от раковой опухоли головного мозга. Его не спасли две операции, и последние четыре месяца своей жизни он лежал парализованным, лишенным речи и медленно угасал. Ушел человек, бывший мне опорой и утешением в тяжелые дни. На его похоронах я плакал.

Много лет назад судьба свела нас с Ю.В. Нефедовым в ПГУ. До этого Нефедов работал во внешнеторговом учреждении, и работал весьма успешно. Однако... обаяние нашей профессии сделало свое дело. Нефедов стал разведчиком. У Юрия Васильевича был редкий и неоценимый в нашей работе дар доброго отношения к людям, живой ум, желание работать. Мы подружились, и много лет у меня не было человека дороже и ближе, чем он.

А через несколько дней последовал еще один удар. От приступа астмы в ночь на 13 января 1984 года скончалась наша дочь Таня. Ей было всего девятнадцать с половиной лет. Год назад, в день нашего возвращения из Тегерана, была ее свадьба. Она умерла, ее сыну Сереже, нашему внуку, было полтора месяца. Он спал в своей кроватке.

За что так безжалостно била меня судьба?

Вскоре последовало еще одно трагическое событие — смерть Ю.В. Андропова. В разведке его ценили, и он высоко ценил разведку. Будучи Председателем КГБ, занимая высочайшее партийное, а следовательно и государственное, положение, Андропов поддерживал постоянный контакт с ПГУ.

В 1974—1981 годах мне пришлось побывать у него шесть раз. Можно представить себе душевный трепет рядового оперативного работника, который идет на прием к председателю. Ощущение скованности, волнение исчезли сразу же после первого крепкого рукопожатия. Юрий Владимирович, думается мне, обладал даром располагать к себе людей своей безыскусной, абсолютно естественной манерой общения. Коллега разговаривал с коллегой. Его интерес к мнению собеседника был искренним, вопросы задавались по делу, по тем проблемам, которые именно в тот момент требовали выяснения. Андропов допускал возражения, кажется, не прочь был поспорить и охотно шутил.

Он принимал меня накануне и во время моей иранской командировки. «Смотри, брат, — напутствовал он меня перед отъездом,— персы такой народ, что мигом могут посадить тебя в лужу, и охнуть не успеешь!» Как бы продолжая какой-то спор, Юрий Владимирович предупредил против иллюзий по поводу непрочности и недолговечности власти шиитского духовенства (Хомейни лишь недавно вернулся в Иран). И добавил, что надо внимательно разобраться в потенциале демократического движения: «Думается мне, что перспективы у левых в Иране нет». Юрий Владимирович оказался прав.

И еще однажды Андропов удивил и порадовал меня. Он посоветовал мне прочитать «18 брюмера» Карла Маркса для того, чтобы глубже понять иранские события. Именно это я уже сделал раньше, меня поразила применимость многих мыслей Маркса к иранской ситуации, изящество его формулировок. Удивительно было то, что это увидел один из руководителей того периода, когда живой самостоятельной мысли, казалось, уже не было места в высоких сферах.

Мы горевали по Андропову.