Рука Москвы

Сразу же приходим к согласию, что надо департизироваться. Ни одного голоса против, и секретарь парткома Н. И. Назаров — за. Тут же готовится приказ по КГБ — конец партийной организации. («Органы КГБ — это вооруженный отряд партии», — долбили мы десятками лет, пытались последние три-четыре года делать вид, что и лозунга такого не было, а теперь распрощались с некогда руководящей и организующей силой нашего общества.)

Идет, как когда-то было принято писать в партийной печати, большой и заинтересованный разговор, но не прекращает поступать информация: собирается народ на штурм КГБ, милиции по-прежнему нет, в городе опечатывают райкомы КПСС и райотделы КГБ (как правило, сидели в одних и тех же зданиях, а я-то в своем ПГУ все удивлялся, где же люди отыскивают связь КПСС и КГБ!).

Выступающие говорят о необходимости структурной реорганизации, о защите дел и агентуры, о ненужности и обременительности войск КГБ, вредности резких сокращений штатов и прочих важных, но не имеющих отношения к злобе дня делах. Предлагают немедленно создать комиссию по расследованию деятельности КГБ 19–21 августа. Сделано — тут же создана такая комиссия. (Быка за рога, а точнее, присутствующих за горло берет заместитель председателя КГБ РСФСР В. А. Поделякин. Напористо, с чувством огромной внутренней убежденности он говорит, что совещание уходит в сторону от самого главного вопроса — о кадрах. Надо вывести из состава коллегии тех, кто активно участвовал в деятельности ГКЧП. Известно, что первый заместитель председателя Г. Е. Агеев давал указание шифроорганам не пропускать телеграммы КГБ РСФСР. Возразить нечего, Агеев не только это указание давал. Да и многие другие чувствуют, что виноваты не виноваты, а отвечать придется. В нашем государстве распространена презумпция, что рыло в пуху у каждого.)

Дискуссия не прекращается, но Поделякин внес в нее тревожную персональную нотку, проявил открытую принципиальность революционных времен. Пахнуло холодком, как из подвальной двери.

Обстановка снаружи тем временем накаляется. Расходимся. Личному составу дан приказ покинуть здание, опечатав сейфы и двери, остаться на местах лишь начальникам подразделений и заместителям; искать поддержки у московских властей и милиции, оперативную картотеку вывезти на временное хранение за город… (Эхо Тегерана — вой толпы, звон разбиваемых стекол, запах гари…)

Звонок. Голос Президента: «Появитесь у меня через полчаса!»

В четырнадцать ноль-ноль я в той же приемной на третьем этаже. Там М. А. Моисеев, И. С. Силаев и В. П. Баранников.

Вызывают Моисеева. Входит в комнату заседаний, выходит через полминуты, останавливается, внятно говорит: «Я больше не заместитель министра обороны и не начальник Генерального штаба». Делает два шага к окну, глядит на зеленые крыши кремлевских зданий. (Вот еще один человек, по которому проехало колесо!) Поворот кругом, и четким солдатским шагом уходит генерал армии М. А. Моисеев из высших сфер. Всей своей душой я желаю ему стойкости и спокойствия (о самоубийстве маршала С. Ф. Ахромеева, предшественника Михаила Алексеевича, в тот момент известно не было).

Вызывают меня. В комнате заседаний (раньше там совещалось Политбюро ЦК КПСС) М. С. Горбачев, Б. Н. Ельцин, руководители республик. Президент коротко говорит: «Я назначаю председателем КГБ товарища Бакатина. Отправляйтесь сейчас в комитет и представьте его».

Испытываю такое облегчение, что начинаю улыбаться: «Большое спасибо! Сегодня ночью буду спать спокойно».

Здесь не до улыбок. Президент говорит: «Ну, спать спокойно еще рано». (Пропускаю это мимо ушей и лишь потом начинаю улавливать в этом зловещий оттенок.)

Б. Н. Ельцин собирается ехать на Лубянку, успокаивать народ. Это значит, что принятый на совещании вопль о помощи дошел до обоих президентов.

В пятнадцать ноль-ноль В. В. Бакатин прибывает в КГБ. Мое командование закончилось.

Председатель проводит первое совещание в КГБ. Он раскован, прост. Его первое замечание: «Я человек не военный. Вот даже воротничок как-то не так застегнут», сказанное задушевным тоном, могло бы даже настроить на лирический лад. К сожалению, среди собравшихся нет женщин лирического возраста.

Меня председатель сажает по правую руку (вновь дружелюбные улыбки в моем направлении) и держит короткую и внятную речь. Вот такими пометками обозначилось в моем блокноте ее содержание:

23. 8. 91

Разведка — это святая святых, на это никто не посягает. Не политизировать, не пугать граждан.

Не нужны общие рассуждения о мохнатой руке империализма. Идеологическая война нас не касается.

Полная департизация. Переход от партийно-государственной к государственной системе. Партий не должно быть ни в одном учреждении. Никаких парткомов.

Самостоятельность отдельных ведомств: погранвойска.

Должны профессионалы заниматься своими делами.

Нам обещана защита, чтобы мы могли спокойно реорганизоваться.

Автономность и координация.

Борьбу с коррупцией надо взять на себя, видимо.

М. б., служба антикоррупции?

Войска КГБ: расследование на уровне руководящего состава.