Рука Москвы

Темна иранская политика, грани дозволенного в ней расплывчаты, ложь не считается грехом, взятие заложников и убийство входят в набор допустимых приемов, крови шииты не боятся. На кого возведена напраслина — то ли на Колахи, то ли на Рафсанджани — история, видимо, никогда не рассудит. Бехешти ушел в иной мир, Колахи исчез, Рафсанджани правит страной. Не погибни Бехешти, пожалуй, на свете не стало бы Рафсанджани.

Наша работа продолжалась, несмотря на воздушные тревоги, стрельбу в городе, взрывы, угрозы нападения на посольство.

В Москве действовала специальная комиссия Политбюро ЦК по Ирану во главе с Л. И. Брежневым. В нее входили Ю. В. Андропов, Б. Н. Пономарев, Д. Ф. Устинов. Более полномочного органа в Советском Союзе быть не могло. Комиссия нуждалась в информации.

Каждый день проводились встречи с источниками. В кромешной тьме кто-то из работников выходил в замерший город, ехал по пустынным улицам, шел пешком, отыскивал заветную дверь, за которой его ждал наш помощник, или же поднимал в условном месте какой-то бросовый предмет — смятую сигаретную упаковку, старый молочный пакет — и извлекал оттуда предназначенное для него сообщение. Надо было не только убедиться в отсутствии наблюдения, но и не попасть на глаза патрулям стражей исламской революции или исламских комитетов. Время было такое, что патрули стреляли и лишь потом спрашивали: «Кто идет?»

Очень хорошо проявили себя в этих условиях работавшие в резидентуре армянин, азербайджанец, узбек и туркмен — умелые, самоотверженные, преданные нашему делу люди. Они одевались, как местные жители, говорили на их языке, полностью сливались с толпой. (Один из них, Давлат, в дальнейшем работал в Афганистане. Афганская армия в то время пополнялась методом «отлова»: солдаты внезапно оцепляли какой-то район и насильно забирали всех мужчин призывного возраста. Давлат дважды становился жертвой «отлова», доставлялся на призывной пункт и лишь благодаря вмешательству официальных советских представителей не оказывался на передовой с автоматом в руках. Давлат мог бы стать прекрасным нелегалом.) Что ни вечер, кто-то из моих товарищей работал в городе. Человек уходит один, время его возвращения рассчитано, отработаны условности, с помощью которых он должен сообщить резиденту об исходе операции. Это может быть, к примеру, телефонный звонок его жены своей приятельнице в посольство на заранее оговоренную тему.

Хорошо, когда работаешь сам, когда чувствуешь ответственность только за самого себя и полагаешься на свой опыт, свою голову. Ответственность за товарищей — это тяжелейшее бремя, и нет средства отвлечься от постоянного беспокойства за того, кто сейчас в городе. Проходит обусловленное время, сигнала о благополучном завершении операции нет — беспокойство нарастает, мешает читать, думать, разговаривать. Мне неизвестно более напряженное состояние, чем ожидание возвращения своего товарища с операции.

Наши операции не всегда завершались удачно. Мой заместитель Владимир Г. установил и развивает контакт с иностранным бизнесменом. Поступающая информация существенного интереса не представляет, но наша служба приучена смотреть в будущее. Иностранец молод, хорошо образован, стремится заработать, не уклоняется от контакта с советским человеком и явно заинтересован в том, чтобы этот контакт оставался конфиденциальным. Отношения, по нашей оценке, складываются удовлетворительно, и есть надежда приобрести помощника, который может быть полезен службе на долгие годы и в других регионах. Мы не спешим. Каждая встреча анализируется, в беседы вводятся проверочные элементы, создаются как бы случайные проверочные ситуации. Знакомый Владимира чист, хотя до установления с ним нужных отношений потребуются еще проверки.

Вечером Владимир уходит на встречу. Он должен быть дома в десять. Его нет в одиннадцать, в двенадцать, но начинать поиск по разработанной схеме еще рано. Надо подождать, сдержать терзающую душу тревогу, спокойно посоветоваться с коллегами.

Ночью является Владимир. По его лицу видно, что произошла беда, но главное — он жив, не ранен, не избит, не арестован. Рассказывает: обстановка в районе дома, куда он направлялся, была спокойной, хотя в начале переулка он заметил молодого человека, чей вид вызвал у него некоторое подозрение. (Надо сказать, что сотрудники наружного наблюдения, «растворяющиеся» в толпе, уверенно чувствующие себя за рулем автомашины, часто приобретают неестественную манеру поведения, оказавшись в пустынном месте. Они импровизируют, и не всегда удачно. Их выдает внутреннее напряжение.) Владимир решил тем не менее следовать к своему другу. Люди, представившиеся затем сотрудниками исламского комитета, ворвались в дом, захватили обоих собеседников и доставили Владимира в протокольный отдел МИДа. После того как его личность была установлена, отпустили.