Рука Оберона

– По-моему, ничего. От служанки я узнала, что твой брат Бранд продолжает поправляться. Он хорошо поел сегодня утром, что вселяет надежду на выздоровление.

– Приятно слышать, – сказал я. – И, по всей видимости, он уже вне опасности.

– Похоже, что так. Но что это… за череда ужасных и странных неожиданностей, жертвами которых оказались вы все? Меня это очень огорчает. Я так надеялась, что ты, может быть, получишь какие-то указания этой ночью в Тир-на Ног-те!

– Все это ерунда, – ответил я. – Я вовсе не уверен в ценности подобных указаний.

– Но тогда зачем же… Ох, извини.

Я рассматривал Виалу с каким-то новым интересом. По ее лицу по-прежнему ничего особенного прочесть было нельзя, но правая ее рука непроизвольно сжималась и разжималась, поглаживая и пощипывая обивку дивана. Потом, словно спохватившись, Виала оставила диван в покое. Она, очевидно, была тем человеком, который уже ответил на свой самый главный вопрос и хочет только, чтобы об этом больше никто не узнал.

– Да нет, – промолвил я, – ты права: я соврал. Ты знаешь, что меня там ранили?

Она молча кивнула.

– Это ничего, что Рэндом сказал тебе; я на него не сержусь, – продолжал я. – Ему всегда было свойственно обо всем судить резко и сразу вставать в оборонительную позицию. Впрочем, это вовсе не так уж плохо. Мне только нужно знать, как много ты от него узнала – ради твоей безопасности и моего спокойствия. Ибо я полагаю, что тебе известно не все.

– Понимаю. Это всегда трудно – приуменьшить опасность в рассказе… то есть что-то выпустить из него… Видишь ли, Рэндом от меня практически ничего не утаивает. Я знаю и твою историю, и большую часть историй остальных членов семьи. Он держит меня в курсе событий и обстоятельств, а также собственных сомнений и подозрений…

– Спасибо, – сказал я, прихлебывая вино, – теперь мне уже гораздо легче говорить, и я тоже намерен поведать тебе все – во всяком случае, обо всем случившемся за то время, что прошло после завтрака до сего момента…

Так я и поступил.

Виала порой улыбалась во время моего рассказа, но ни разу не прервала меня. Когда же я закончил, она спросила:

– Так ты боялся, что упоминание о присутствии в нашей жизни Мартина огорчит меня?

– Мне казалось, что это возможно, – признался я.

– Нет. Как раз напротив… Видишь ли, я знала Мартина в Ребме еще совсем маленьким. И позже, когда он начинал подрастать… И всегда очень его любила. Так что, даже если бы он не был сыном Рэндома, он все равно оставался бы мне дорог. А теперешняя забота и беспокойство Рэндома о нем мне даже приятны, ибо я знаю, что они своевременны и пойдут на пользу им обоим.

Я покачал головой.

– Мне за мою долгую жизнь нечасто приходилось встречать таких женщин, как ты, – искренне сказал я. – Я рад, что наконец мне повезло и мы с тобой встретились.

Она рассмеялась:

– Ты ведь тоже долгое время был незрячим?

– Да, а что?

– Слепота может наполнить человека горечью, но она же способна дать ему великую радость среди людей и вещей, которые ему близки.

Мне не нужно было вспоминать ощущения тех дней, когда я оставался слепым, чтобы догадаться: я-то определенно принадлежу к первому типу людей, даже если сбросить со счетов те обстоятельства, при которых меня постигло это страшное несчастье. Очень жаль, но таков уж я. Действительно, очень жаль!

– Ты права, – сказал я. – И тебе повезло.

– На самом деле это всего лишь состояние сознания – то, чего способен легко достичь Властитель Теней.

Виала встала.

– Мне всегда хотелось знать, какой ты, – сказала она. – Рэндом, конечно, описывал тебя, но это не совсем то… Можно мне?..

– Ну конечно!

Она подошла ко мне совсем близко и коснулась кончиками пальцев моего лица, нежными прикосновениями долго исследовала мои черты.

– Да, – подвела она итог, – в основном ты именно такой, каким мне и представлялся. Но я чувствую в тебе какое-то напряжение. И оно не уходит из твоей души уже очень и очень давно, верно?

– По-моему, с тех пор, как я вернулся в Амбер.

– Интересно, мог бы ты стать счастливее, если бы не восстановил свою память?

– Это один из тех риторических вопросов, – сказал я. – Если бы я не восстановил память, я вполне мог бы уже давно быть мертвым. Но если, чисто абстрактно, на минутку забыть об этом, то в той моей жизни все же было что-то очень для меня привлекательное, волнующее. Я каждый день искал возможность выяснить, кто же я на самом деле такой или что я такое…

– Но был ли ты тогда счастливее, чем теперь? Или нет?

– Ни то ни другое, – ответил я. – Все всегда как-то само собой уравновешивается. Все это, по твоим же собственным словам, всего лишь состояние души. И даже если бы это было не так, я все равно никогда не смог бы вернуться к прежней жизни теперь, когда знаю, кто я такой, когда я уже отыскал Амбер.

– Почему же нет?

– А почему ты меня об этом спрашиваешь?