– Меня отозвал Ганелон, – сказал он, – как только узнал, что происходит. Знаешь, его план показался мне очень неплохим, именно поэтому я и здесь. Что же касается моего путешествия во Двор Хаоса, то, по-моему, я действительно кое-что узнал…
– Минутку, – прервал я его.
Сотканный из лунных лучей город приобретал все более ясные очертания. Теперь он был отчетливо виден прямо у меня над головой. Появилась и Лестница, хотя она в некоторых местах казалась бледнее и прозрачнее, чем в остальных. Я так и потянулся к ней, чтобы хоть на миг погасить жажду своей души…
Холодный, спокойный, я ступил было на четвертую ступень, однако она, как мне показалось, чуть подалась под моими ногами.
– Скоро начнется, – сказал я Бенедикту. – Сейчас собираюсь испытать Лестницу. Будь готов.
Он кивнул.
Я поднялся по каменным ступеням – раз, два, три, – потом приподнял ногу и опустил ее на четвертую, почти прозрачную ступень. Она легонько качнулась. Я не решался встать на нее обеими ногами и ждал, наблюдая за луной и вдыхая холодный воздух.
Лунная дорожка на воде становилась все шире; посмотрев вверх, я увидел, что Тир-на Ног-т несколько утратил свою прозрачность. Звезды за ним были почти не видны. За эти мгновения и ступень под моей ногой стала тверже. Упругость ее исчезла. Я чувствовал, что теперь она способна выдержать мой вес.
Я пробежал глазами по Лестнице снизу доверху и увидел ее во всей красе: кое-где она казалась совершенно непрозрачной и плотной, в других местах чуть просвечивала и посверкивала искрами, но все же представляла собой сейчас единое целое. Лестница вела прямо в молчаливый город, что плыл в небесах над морем.
Я поднял вторую ногу и опустил ее на ступень. Захоти я этого сейчас, Лестница могла бы послать меня в такое место, где сны становятся реальностью, где бродят порождения неврозов, где всем правят сомнительные пророчества – в залитый лунным светом город, где осуществляются двусмысленные желания, где время совершенно искажено и где все сияет бледной неземной красотой.
Я снова сошел на землю и посмотрел на луну, теперь находившуюся в самой высшей своей точке, потом взглянул на карту Бенедикта.
– Лестница прочная, луна взошла, – сказал я.
– Хорошо, иду.
Я видел его там, в самом центре Образа. Он поднял зажатый в левой руке фонарь и какое-то мгновение стоял совершенно неподвижно. Еще один миг – и он исчез, исчез и Образ. Через несколько секунд Бенедикт появился почти в таком же зале, только у края Образа, у самого его начала. Он высоко поднял фонарь и огляделся. В зале он был один.
Бенедикт подошел к стене и прислонил к ней фонарь. Его тень протянулась от фонаря по направлению к Образу, резко мотнулась по стене, когда он развернулся и вернулся к исходной позиции.
Этот Образ, заметил я, светился более бледно, чем тот, что в Амбере, – серебристо-белый, без малейшей примеси голубизны. Очертания его были теми же, однако призрачный город проделывал странные фокусы с перспективой. Мне мерещились там какие-то неровности, сужения, расширения, которые будто постоянно двигались и менялись местами без всякой видимой причины, как бы скользя по поверхности Образа – словно я рассматривал его через бракованную линзу, а не через Козырь Бенедикта.
Я вернулся на землю и сел на самую нижнюю каменную ступень, продолжая наблюдать. Бенедикт ослабил клинок в ножнах.
– Тебе известно о воздействии крови на Образ? – спросил я.
– Да. Ганелон сказал мне.
– Ты когда-нибудь подозревал… что-нибудь в этом роде?
– Я никогда не доверял Бранду, – услышал я вместо ответа.
– Ну а что путешествие ко Двору Хаоса? Что ты узнал?
– Позже, Корвин. Теперь он может появиться с минуты на минуту.
– Надеюсь, никаких отвлекающих видений у тебя не возникнет, – сказал я, вспоминая свое собственное путешествие в Тир-на Ног-т и участие Бенедикта в моих приключениях там.
Он пожал плечами:
– Они обретают силу тогда, когда на них обращаешь чрезмерное внимание. А мое внимание сегодня зарезервировано для иного.
Бенедикт медленно повернулся, снова внимательно оглядев зал.
– Интересно, а он знает, что ты здесь? – спросил я.
– Возможно. Но это не имеет значения.