Рука, сердце и кошелек

– Слушай, я вот все думаю, но не понимаю. А откуда Наталья Сергеевна узнала, что я в молоке нуждаюсь, да в твороге, да в сливках?

– Пойдем у нее самой и спросим.

И подруги отправились к домработнице Таракана. Та сидела у окошка и вытирала горючие слезы беленьким платочком в крупную желтую ромашку.

– Тетя Наташа, почему вы плачете? – подскочили к ней испуганные подруги, решившие, что в доме Таракана случилось какое-то несчастье.

Но оказалось, что у него все в порядке. Наталья Сергеевна лила слезы совсем по другой причине.

– Так ведь это… Тебя, Лесенька, жалею. Без отца тебе ребеночка-то растить.

– Да с чего вы это взяли, тетя Наташа?

– Так не глухая я. Слышала, как отец на нашего Сашку-то орал. Не смей, орал, на ней жениться. Стыд и срам перед соседями. Вот долдон! И хозяин мой с ним поцапался. И дед его не одобрил, и… Да ты не бойся, Лесенька, мы тебя в обиду не дадим. Сами ребеночка вырастим. Мы же тебя знаем. Ты на плохое дело неспособна. Да и то сказать, возраст-то у тебя уже такой… солидный. Оно и правильно, не стоило дальше с ребеночком-то тянуть.

– Чего? – недоуменно протянула Леся. – Да с чего вы все взяли, что я беременна?

– Так Саша нам сказал. Спьяну нам с дедом проболтался. Сидел вот тут за столом и сказал, что Леся беременна. Но что он все равно хочет на ней, на тебе, стало быть, жениться.

– И вы поэтому стали меня творогом и сметаной закармливать? – осенило Лесю.

– Так ведь Сашка нам не чужой. И ты не чужая. А оно, видишь, как обернулось. Одного я в толк взять не могу, где вы с Сашкой успели снюхаться? Он ведь нам сказал, что только накануне с тобой и познакомился!

И, оставив Наталю Сергеевну в слезах и сомнениях, подруги потихоньку побрели к себе домой. Какими же осторожными надо быть, болтая глупости. Иная глупость, вылетев на свет, обретает вполне реальную форму и больно стукает по голове того, кто сам же ее и придумал.