Рука в перчатке

– Хорошо, я отвечу на ваши вопросы, – сдался Лен. – Но только перестаньте постоянно напоминать мне, что я обещал задушить Сторрса. У меня хорошая память, но я никого не убивал. Что еще вы хотите знать?

– Я хочу знать все. – Шервуд снова оглянулся, всматриваясь в лица присутствующих. – Хочу донести до всех одну важную вещь. Если один из вас убийца, я не рассчитываю, что он или она разговорится. Однако остальные должны кое-что четко понимать. Чтобы вычислить убийцу, я должен ясно представлять, каковы были помыслы и действия каждого из вас вчера с половины четвертого до шести пятнадцати. Я говорю «шесть пятнадцать», потому что к этому времени вся компания собралась на теннисном корте, кроме мисс Боннер. Я говорю «половина четвертого», потому что именно тогда дворецкий видел, как Сторрс вышел прогуляться, а позднее его заметил помощник садовника. Если принять на веру рассказ Чисхолма, то можно считать, что в четыре сорок Сторрс был еще жив. Таким образом, полчетвертого можно заменить на четыре сорок. Отсюда следует, что Сторрс был убит за девяносто пять минут между четырьмя сорока и четвертью седьмого. Хорошо. Но что произошло до того? Итак, каковы были действия и помыслы тех из вас, кто невиновен, за указанный промежуток времени?

Шервуд внезапно наставил указующий перст на Стивена Циммермана:

– Взять, к примеру, вас! Вы появились на теннисном корте без четверти шесть. Чем вы занимались в предыдущий час? По вашим словам, гуляли по лесу, и я не могу этого опровергнуть. Но что вы делали вчера утром в офисе у Сторрса? Вы ведь не гуляли по лесу. Так? Вы отказались сообщить, зачем приходили к Сторрсу. Если вы убийца, то ничего другого я от вас и не ждал. Хотя и мог рассчитывать на мало-мальское объяснение, а не на категорический отказ отвечать. Если вы действительно невиновны, чем объяснить ваше молчание? Можете ли вы оправдать свое молчание передо мной, перед собой, перед обществом, перед Богом, наконец? Я как окружной прокурор представляю закон, а закон дает Пи Эл Сторрсу право на защиту жизни и отмщение за насильственную смерть. Может ли хоть кто-нибудь из вас… – Шервуд обвел рукой всех присутствующих. – Может ли хоть кто-нибудь из вас, разумеется кроме преступника, сказать, что Сторрс заслужил, чтобы его убийца избежал карающей руки закона? – Окружной прокурор сделал паузу и, откинувшись на спинку стула, продолжил: – Итак… Любой из вас, кто лжет, или увиливает, или скрывает информацию о том, что произошло вчера или до вчерашнего дня, покрывает убийцу, умышленно или неумышленно. Надеюсь, я понятно выразился? – Он снова оглядел присутствующих, всматриваясь в каждую пару глаз, и все выдержали его взгляд, после чего Шервуд вернулся к Чисхолму. – Вы обещали ответить на вопросы. По вашему собственному признанию, вчера днем вы были жутко злы на Сторрса и вообще на весь мир. Почему?

Чисхолм поморщился:

– По разным причинам. Вам огласить весь список? Пустой номер, но, если хотите, извольте. Я злился на Сторрса за то, что из-за него меня выперли с работы. Злился на своего босса за то, что он не выплатил мне двухнедельное выходное пособие. Злился на мисс Раффрей за то, что позволила Сторрсу себя запугать и в результате кинуть мисс Боннер, а еще за то, что использовала меня, чтобы вызвать ревность Фольца, по-видимому решив, будто мне не хватит ума это понять. Злился на Фольца за то, что он по своей дурости позволил ей выкинуть этот номер. Да и в любом случае мы с ним друг друга не перевариваем. Он считает, что жизнь прекрасна, а вот я пессимист. Злился на мисс Боннер за то, что осталась в Нью-Йорке. И наконец, я злился на себя за то, что приехал сюда без мисс Боннер, поскольку общаюсь с этими людьми только потому, что они ее друзья. – Лен воинственно огляделся по сторонам. – Коли на то пошло, я злился и на всех остальных, вот только не помню за что.

Шервуд понимающе кивнул:

– Вы сказали, что были злы на весь мир. По крайней мере, я понял именно так. Тогда почему вы подумывали о том, чтобы уехать на поезде в Нью-Йорк, если мисс Боннер должна была приехать в шесть часов?

– Я об этом не знал. Она не собиралась.

– А мисс Боннер объяснила, почему передумала?

– Она здесь. Вот у нее и спросите, – насмешливо блеснул глазами Чисхолм.

– Лен, не глупи. Скажи ему, – послышался голос Дол.

– Ну ладно. Она сказала, ей позвонил Пи Эл Сторрс и пригласил в гости.

– А она говорила, что Сторрс приезжал к ней в офис?

– Насколько я помню, нет. У меня не было с собой блокнота. Ведь я больше не репортер.

– Да, вас уволили. Вы говорили, что злились на себя, так как приехали сюда без мисс Боннер. Вы что, ее старый друг?

– Довольно старый. – Лен бросил взгляд на Дол, державшую за руку Сильвию, и, моргая от падающего из окна у них за спиной яркого света, прищурился на прокурора. – Я влюблен в мисс Боннер. И тщетно пытаюсь убедить ее, что наши чувства взаимны. – Сделав паузу, он сердито буркнул: – Она единственная женщина во всем мире, которая хоть что-то для меня значит. Задайте мне этот вопрос через год, и я отвечу вам так же.