Рука в перчатке

Сильвия Раффрей сидела на большом сером валуне на краю альпинария, хмурясь на припозднившуюся коричневую гусеницу, которая в порыве немощного отчаяния безуспешно пыталась взобраться по стеблю морской лаванды. Сама Сильвия, еще не до конца отчаявшаяся и определенно не немощная, пребывала в невиданном доселе состоянии ума, требовавшем (чтобы не поддаться горестной хандре и не впасть в слезливую истерику, чему противился ее молодой, здоровый дух, ибо для любой женщины то было кратчайшим и наилегчайшим путем к катастрофе) изрядного самоконтроля и внутренней дисциплины, к которым доселе еще не приходилось прибегать. Сильвию снедала неизбывная печаль. Девушка была искренне и нежно привязана к Пи Эл Сторрсу; теперь-то она понимала, почему у других народов, не стесненных рамками цивилизации, женщины рвут волосы и бьют себя в грудь, когда умирают их близкие и любимые люди. И словно мало ей было этого горя, так еще новая напасть…

Теперь в это дело впутали еще и Мартина. Сейчас он был с теми неприятными мужчинами. Ежась от их громких голосов и их настырных вопросов – она словно видела это своими глазами, – он рассказывает им про перчатки. Перчатки, которые она ему купила. Сильвию передернуло от отвращения и ужаса. Однако в ее чистой душе не зародилось даже тени сомнения в невиновности Мартина. Но что характерно, ведь не зря же она была баловнем судьбы, при всем при том Сильвия одновременно злилась на Мартина из-за этих перчаток… перчаток, которые она сама купила… и тех жутких вмятин, оставшихся на ладонях… Интересно, что прямо сейчас говорят ему эти люди… и что он говорит им в ответ…

– Сильвия… Хм… мисс Раффрей.

Девушка подняла глаза. Она не слышала его шагов. Очевидно, он шел по траве.

– Просто Сильвия. – Голос ее звучал апатично; в надежде, что станет легче, она попыталась переключиться на того, кто вторгся в ее личное пространство, и вяло заметила: – У вас совершенно больной вид.

– Все в порядке. Не о чем беспокоиться. – Стив Циммерман пристально смотрел на нее с высоты своего роста; его блеклые глаза были полны решимости, ноздри раздувались. Он сел по-турецки на траву, в шести футах от Сильвии. – Это я о себе. Меня никогда особо не заботила собственная внешность. Принято считать, что мужчина, недостаточно развитый физически и лишенный привлекательности, чувствует себя неполноценным. Лично я никогда этим не страдал. Хотя я, конечно, ненормальный.

– Ой! – удивилась Сильвия. – Разве вы ненормальный?

– Определенно. Нормальный? Бог ты мой! Я гиперцеребральная личность.

– Понимаю. Приставка «гипер» означает «слишком много», да?

– Нет. Она означает «превышающий норму». А может означать «избыточный». – У него дернулась ноздря, он потер ее пальцем. – Я собирался поговорить с вами после обеда. Вот увидел, что вы пошли сюда.

– Ну?..

Циммерман посмотрел снизу вверх на сидевшую на валуне Сильвию:

– Вам легко говорить «ну». Ваш мозг привык реагировать в основном на простейшие сенсорные импульсы. Это весьма поверхностная трактовка, но научная формулировка будет для вас слишком сложна. Путь к этому решению оказался самым мучительным и трудным в моей жизни. У меня есть к вам предложение. Чтобы упростить задачу и предвосхитить вопрос, который вы наверняка захотите задать, я должен сообщить вам, что собирался известить об этом Мартина, но, к сожалению, не имел возможности. Он находился в кабинете вместе с остальными, а оттуда его сразу вызвали в салон для игры в карты. Поэтому у меня не было шанса…

– Вы ведь не в курсе, зачем его туда вызвали. Да? – прервала его монолог Сильвия.

– Полагаю, чтобы задать еще парочку вопросов в дополнение к тем, что они уже сто раз задавали…

– Нет. – Сильвия устроилась поудобнее. – Они нашли перчатки, которые искали. Дол их нашла. На перчатках остались характерные следы. Это те самые перчатки, которые я вчера купила и отдала Мартину в счет проигранного пари. Короче, перчатки принадлежат Мартину. Вот о них-то полиция его и спрашивает.

Циммерман молчал, не сводя с Сильвии блеклых глаз. И казалось, даже не дышал, словно демонстрируя состояние анабиоза.

– В чем дело?! – рассердилась Сильвия. – Почему вы на меня так уставились?

– Прошу прощения. – При этом он так и не отвел глаз. – Вы сказали, Дол нашла перчатки? Где?

– В саду. Их спрятали в арбузе.

– Хотите сказать, в огороде?

– Да.

– Но… – Циммерман замолчал, потом глубоко вдохнул, словно ему не хватало воздуха. – Значит, перчатки нашли. И они принадлежат Мартину. Ну и какая полиции от этого польза?

– Я не знаю. А вот Мартину от этого точно никакой пользы, как и мне или кому бы то ни было другому.

– И что говорит Мартин?

– Я не в курсе. А что он, собственно, может сказать? Только то, что не знает, как они туда попали. Что еще он может сказать?