Рука в перчатке

- Что? Он... серьезно?

- Да. Весьма. У него бзик, что мы должны пожениться, взять пару миллионов долларов и открыть психологическую лабораторию. Он говорит, что фанат своей работы, что карьера ему обеспечена, а я... идеально подхожу ему с эстетической точки зрения и должна буду помогать ему в опытах с детьми. Это не смешно. Даже... если нам было бы до смеха.

Дол прищурилась и пробормотала:

- Патология. Он не в себе!

Сильвия отрицательно покачала головой:

- Ты бы так не подумала, если бы слышала его.

Он все разложил по полочкам: свою дружбу с Мартином... он с ней покончит... свои физические недостатки, уверенность в том, что станет знаменитым, мой материнский инстинкт... дьявол! Вот идет один из этих проклятых копов. Что им нужно? Боже мой, Дол! Когда это только кончится!

- Скоро, Сильвия, дорогая! Не мытьем, так катаньем! Перестань кусать нижнюю губу, скоро их у тебя станет две.

Подошел патрульный:

- Мистер Чишолм? Вас ждут.

- Меня?

- Да, сэр.

- Скажите им, приглашения принимаю только в письменном виде. - Лен потянулся за бутылкой, плеснул себе в стакан примерно на дюйм и добавил чуток воды из кувшина. - Пусть получат свое приглашение обратно с пометкой - адресат выбыл. - Он поднялся со стаканом в руке и пошатнулся. - Извините меня, леди. Жаль пропустить следующий акт, он, говорят, самый удачный. Неуверенной походкой Лен последовал за патрульным.

Дол проводила его взглядом и пожала плечами.

Повернулась и спросила у Сильвии совсем другим тоном, явно не предназначенным для светской болтовни:

- Расскажи мне о Циммермане, Сильвия. Что он еще говорил?

Глава 14

Воскресным вечером, в десять часов, в маленькой комнате, служившей внутренним офисом в здании штаб-квартиры полиции штата, что в трех милях от Берчхевена по Девятнадцатому шоссе, царила атмосфера нервозности, витали клубы табачного дыма, выдвигались и опровергались различные теории и было тесно от набившихся в помещение полудюжины мужчин. Один из них на деревянной скамье - грузный, жующий сигару уголком рта, - был инспектор Кремер из нью-йоркского отдела по расследованию убийств, рядом с ним сидел Мэгвайр из Бриджпорта, казавшийся невыспавшимся, но все такой же неукротимый. К косяку двери прислонился ничем не приметный патрульный. Полковник Брисенден, на диво элегантный в своей форме и исполненный достоинства, сидел прямой как палка около столика. Напротив него расположился взъерошенный и усталый, но еще не сломленный Шервуд. Начинающий лысеть мужчина средних лет, подтянутый и активный, со слегка раскосыми глазами, был генеральный прокурор штата, Е. Б. Линекен. Он только что примчался из Вермонта, прямо с уик-энда, со скоростью шестьдесят миль в час, чтобы исправить положение, получить свою долю славы и помочь торжеству правосудия.

Шервуд докладывал:

- Вот такая складывается картина. Только двум из всех мы можем инкриминировать мотив преступления: Чишолму и Рэнту. У Чишолма, конечно, была возможность убить. Он сам признался, что был на месте преступления, видел Сторса, спящего на скамье, мог взять у Фольца перчатки, когда уходил из его дома. Но этого всего недостаточно для предъявления ему обвинения, даже для коронера, не говоря уж о присяжных. А его мотив... и того хлеще: видите ли, его из-за Сторса вышибли с работы. И он обиделся? Дудки! Нет, тот, кто пробрался в мастерскую, взял проволоку, подсунул под шею Сторсу и вздернул того на сук, - хладнокровнее огурца и злее гадюки, и у него были очень веские причины.

Линекен объявил:

- Говорю вам, ищите женщину.

- Черт, да их там целых четыре. У одной крыша поехала, другая мужиков в упор не видит и считает, что нам до нее далеко, третья - впору пылинки сдувать: богата, нежна и невинна, последняя - витает в облаках, слова путного не вытянешь. Я уже рассказывал. Утром сами убедитесь.

- Попробую.

- Это меня устраивает, говорю как на духу. Что касается мотива - то наиболее убедительный откопали только для Рэнта. Похоже, его работа. Но даже если все мы думаем на него, это ничего не меняет. С теми свидетельствами, что у нас на руках от трех человек: миссис Сторс, ее дочери и дворецкого, о том, что, повидавшись со Сторсом, Рэнт вернулся в дом до половины пятого, и утверждениями Чишолма, что Сторс еще был живехонек в четыре часа сорок минут, нам надо упираться рогом, чтобы доказать, что Рэнт вернулся туда снова после без двадцати пять, или по меньшей мере сделать так, чтобы это выглядело вполне вероятным. В действительности мы должны доказать, что Рэнт вернулся туда после пяти часов двадцати минут или пяти двадцати пяти, потому что именно в это время Фольц повесил свой пиджак на стул в прихожей и Рэнт мог добраться до перчаток в его кармане. Дворецкий говорит, что в пять часов Рэнт писал письма в игральной комнате.

Он мог бы выбраться из дому через оранжерею после того, как достал перчатки, и вернуться тем же самым путем, но никто не видел, как он входил или выходил. Другая трудность - это расписка на траве.