Рука в руке

— Посмотри на него, Жослин, посмотри. Я не верил, что настанет этот день в Мадриде. Но когда я увидел его там, то был восхищен, насколько он может потрясать публику, насколько он велик и талантлив. Ему так и не удалось уговорить мать смириться с этим. С тех пор он одерживал победы одну за другой, стал знаменит в Мадриде. Ничего страшного пока не произошло, но сколько будет продолжаться такое везение? И вообще, некоторые тореадоры устают уже к двадцати годам, а другие… С этим ничего нельзя поделать…

Жослин покачал головой и ничего не ответил. Он представил драму, к которой была давно готова семья Васкесов. Он почувствовал страх Марии и ее ненависть к быкам-убийцам, которых они сами и выращивали. Руис мог бы продолжить это дело…

— Ну а я, — говорил далее Виржиль, — хожу смотреть бои. Девять раз из десяти мое сердце подпрыгивает при виде этого страшного действа. Но в конце он снова и снова восхищает меня. Я ошеломлен тем, что он делает. Представь себе сына, который заставляет все твое существо содрогаться… Это несравнимо с Мигелем… — Его голос стал хриплым.

— Я понимаю.

Некоторое время оба молчали. В доме стояла тишина, лишь слышно было, как часы пробили полшестого. Жослин выпил кофе, взял булочку и спросил:

— Как обстоит дело с хозяйством? Ты доволен?

Виржиль широко улыбнулся и ответил:

— Я очень доволен тем, как продвигаются дела. Теперь мы занялись выращиванием настоящих боевых быков. Это должно было произойти. Молодые не прошли испытаний. Публика требует настоящих воинов. В воскресенье в Ниме ты увидишь, насколько изменились зрители. Они стали больше знать и больше требовать. Возможно, это к лучшему. Я могу предложить им настоящих, конкурентных быков для Раньше мы руководствовались пожеланиями известных матадоров, забывая о качестве корриды. Теперь же хотим выводить породистых быков для зрелищного боя.

— Руис согласен с тобой? — поинтересовался Жослин.

— Он принадлежит к новому поколению. Я даже не знаю его мнения на этот счет. В любом случае мы одинаково требовательны к нашим животным. Чтобы стать таким, какой он на арене, он должен был согласиться с этим еще в начале своей карьеры. Думаю, что его не страшат даже самые злые быки из нашего стада.

Жослин зажег сигарету и вытянул ноги. Он долго рассматривал свои блестящие ботинки, которые впервые надел в эту поездку, понимающе переглянулся с Виржилем и спросил:

— Вот оно, счастье?

— Возможно… Но я за него плачу.

Жослин вздохнул. Он давно знал и слишком любил Виржиля, чтобы завидовать ему, но все же добавил:

— Когда я приезжаю к тебе, то словно возвращаюсь домой. Когда ты говоришь о своей семье, детях, быках, чувство грусти не покидает меня…

Жослин порывисто вздохнул:

— Детство осталось далеко, правда?

— Очень далеко.

— Приятно, когда у тебя есть такой сын, как Руис. Чувствуешь, что прожил не зря, верно?

— Да, но у него тяжелая судьба.

В этой фразе не было ни пафоса, ни гордости.

— Сейчас он строит себе дом в Сент-Мари[7]. Мать помогает ему. У него много денег.

— Красивый дом?

Виржиль снова улыбнулся, забыв о печали, и сказал:

— Да уж… Естественно, он совсем не похож на наш: повсюду хрупкая английская мебель, изящные витражи… Я не знаю, откуда он берет все это, но молчу. Я понимаю.

Жослин повернулся к открывшейся двери — на пороге стоял Руис, не решаясь войти.

— Надеюсь, вы меня действительно понимаете? — сказал он отцу вместо приветствия.

— Успокойся, мой мальчик. Я не собирался критиковать твой дом. Я просто рассказывал о нем Жослину.

Руис обнял отца, пожал руку гостю, налил себе кофе и стал возле столика.

— Ты сердишься? — спросил Виржиль. — Подслушивание за дверью не всегда приносит удовольствие.

Руис пожал плечами и отвернулся, чтобы наложить себе на тарелку еду. Мужчины весело переглянулись. Руис приступил к завтраку, сев с другой стороны стола.

— По утрам отец всегда бурчит, — сказал он Жослину.

На нем, как и вчера, были джинсы и мокасины.

— Сегодня ты пойдешь кататься со мной, ты обещал, — добавил Руис.

— А мне можно пойти с вами? — осторожно спросил Виржиль.

— Вы у себя дома. Вам ничего нельзя запретить.

Все трое расхохотались.

— Твоя подруга еще спит? — безразлично спросил Руис.

— Думаю, да.

— Тогда поехали.

Руис быстро доел и уже готов был отправиться, но, помедлив, достал из букета желтую розу и положил ее на тарелку Рафаэль. Этот жест странным образом рассердил Жослина.

Рафаэль отвернулась от слепящего глаза солнца. Она встала и вышла на террасу. Вода в бассейне мерцала бликами. Девушка с наслаждением окунулась в манящую прохладу. Немного поплавав, она вышла из воды и села на краю бассейна. Палящее солнце нещадно жгло кожу; Рафаэль намазалась густым слоем защитного крема и с удовольствием предалась безделью. Обед будет только в два часа дня, когда мужчины вернутся с конной прогулки. Мигель ненадолго составил ей компанию, а затем отправился на работу. В голове девушки не было ни одной мысли, это было счастье…