Рухнувшее детство

Мы шарахнулись друг от друга, да ещё я очень удачно за корень дерева ногой зацепился и сел на задницу. Светка стояла, совершенно не зная, куда деть руки и посматривала вверх на родителей, а они заливались хохотом, дядя Серёжа даже сигарету выронил, от переполнявших эмоций. Вот мы встряли, думал я, теперь её накажут и из дома не выпустят, да и меня больше к ней не подпустят, расстроился я. Встал с земли отряхнулся и подошёл к Свете, взял её за руку и мы вдвоём смотрели на хохочущих родителей. Наконец они успокоились и посмотрели на нас, я вздохнул и попытался сказать, что это я виноват, но тётя Катя махнула нам рукой и сказала:

— Поднимайтесь! — потом посмотрела на Светку и проговорила — Эх, дочь! Из-за тебя мужу целое желание проиграла! — махнула рукой и ушла с балкона, а дядя Серёжа подмигнул мне весело и призывно махнул рукой, поднимайтесь.

Я повернулся и посмотрел на удивлённую Светку:

— Чёт я не понял? Нам целоваться разрешили?

Она недоумённо посмотрела на меня, а затем, радостно улыбнувшись, сочно поцеловала меня прошептав:

— Правда, у меня классные родители?

— Здоровские! согласно закивал головой улыбаясь.

Поднялись наверх и нас усадили пить чай с маковыми баранками. Про наши поцелуи не было сказано ни слова, только её отец прикололся, сказав, что мне нужно маленькую табуреточку сделать, а то на цыпочках целоваться неудобно и ноги быстро устают. Тётя Катя дала ему подзатыльник, под наши зардевшиеся лица и его хохот, на этом всё кончилось. Когда я уже стоял у дверей и прощался, он предложил нам целоваться в подъезде, чтоб я на ступеньку выше вставал, так гораздо удобнее, а через пару лет я её обгоню и уже она, будет на ступеньку выше вставать. Мы скомкано попрощались и я убежал домой, радуясь в душе, что всё обошлось и мы стали гораздо ближе. Я почувствовал, что преграда застенчивости между нами пропала и мы, уже не стесняемся друг друга, как раньше.

С тех пор, когда я провожал её, мы всегда целовались в подъезде у её квартиры, потом она убегала, а я нёсся на тренировку или домой. А ещё, её родители стали стучаться перед тем, как войти к ней в комнату, особенно когда мы были там вдвоём.

Глава 4

Восьмой класс.

Начало октября.

Я вхожу в класс и слышу дружный смех одноклассников. Все слева в конце класса у парты Светланы и Эммы, на стуле стоит Мишка Савушкин и что-то громко декламирует всем остальным. Меня никто не заметил и все ржут, совершенно не обращая на меня внимания. Прислушиваюсь и с ужасом, узнаю свои собственные стихи, написанные для Светки в прошлом году. Но ведь они, очень-очень личные! Я же открыл ей своё сердце и душу, как можно, быть такой жестокой? От обиды и боли выступили слёзы, ведь я писал только тебе, тебе одной! Ведь это для тебя и тебе так они нравились! За что? Ведь это подло!

Расталкиваю толпу одноклассников, продравшись к Мишке, с силой выхватываю у него тетрадь с моими стихами. Поворачиваюсь к Светке с немым вопросом в глазах.

Она смеётся, показывая на меня пальчиком говорит:

— Смотрите, обиделся! Плачет! На, вытри слёзки мальчик, а то мама наругает! — и швыряет мне прямо в лицо носовой платок и зло смеётся.

— За что Света? За что, ты меня так ненавидишь? Объясни мне! — смотрю на неё, не обращая внимания на слёзы и всех остальных, жду ответа.

Стоящий рядом Мишка выходит вперёд и говорит:

— Пошёл на х… отсюда, плакса малолетняя!

— Я не с тобой разговариваю! — и продолжаю смотреть на Светку.

Мишка бьёт меня под дых, ответить не успеваю, воздух кончается, резко выдохнув, опускаюсь на колено. Сверху следует добивающий в голову, и я падаю. Мишка, начинает меня остервенело пинать ногами в голову, прикрываю лицо и пытаюсь встать, он мне не даёт. Ловлю его ноги в ножницы и роняю на пол, сам резко вскакиваю и начинаю в ответ, пинать его. Девчонки громко визжат, пацаны, что-то кричат, что я не разбираю. Кровь бежит из моего разбитого носа и губы, меня захлёстывает ярость, я бью уже не контролируя силу своих ударов и место. В какой-то момент, меня рычащего оттаскивают от Михи, мы переругиваемся матом, обещая друг другу пипец, после уроков.

Естественно был скандал, нас отправили на больничный, школьная медсестра, приехавшая скорая и прибежавшая завуч.

Меня не было дня четыре. Этим же вечером я разругался с матерью, я никогда не вёл себя грубо и не матерился, а тут меня прорвало, мать, напуганная моей агрессией, отстала от меня. Я же, окончательно успокоившись и решившись жить дальше, пришёл в школу. К моему удивлению, никто не смеялся, не прикалывался и даже не вспоминал, о произошедшем недавно. Просидев пару уроков и уже совсем успокоившись, вернулся в норму окончательно. Живём дальше. Последней парой у нас была физкультура. Мы переоделись и пошли играть на улицу в футбол, а девчонки в волейбол. Светка не пошла, якобы у неё болит живот, что такое месячные я знал и даже пожалел её, прекрасно помня, как болезненно она их переносит, она осталась в раздевалке, а мы все играли на улице. В какой-то момент у нас тупо порвался мяч, оглянувшись вокруг, мы не увидели нашего физрука.