Руки, полные бури

Он опускается на колени посреди собственной крови. Он чувствует слабость. Слышит, как кто-то стучит в запертую дверь ванной. Смотрит на лужу, в которой теперь смутно виднеется его отражение.

Он всю жизнь истекает кровью. Сейчас у этого просто есть физическое воплощение.

– Тела хрупки, божественные сущности хрупки. Я обещал помочь тебе с силой. Дуат и мертвецы качнули чашу весов, этого слишком много для тебя одного. Твоё тело и сущность переполнены, расплёскивают вокруг и внутри яд. Простая истина в том, что есть только один выход, в котором ты не воплотишь самые страшные кошмары и поможешь тем, кто рядом. Я покажу.

И показывает.

Стоя на коленях посреди крови, он выпускает всю силу, но не вокруг, а внутрь себя самого, уничтожая божественную сущность, оставляя от неё пепел. Прах внутри, который смешивается с кровью снаружи.

– Единственный вариант, как тебе можно помочь. Не мешать сделать это.

Он видит собственное тело, пустую оболочку, мёртвого бога. Его выталкивает из сна, но он цепляется за него в ужасе, мечется, улавливая последние образы. Пепел и кровь. Нефтиду, рыдающую, уткнувшуюся в обнимающего Сета, его лицо, пустое, лишённое выражения.

И буря.

За окнами бушует бездождевая, сухая буря, пахнущая ночными цветами, звенящая колокольчиками невидимых духов. Буря, созданная силой двух скорбящих богов.

Анубис подскочил на кровати, судорожно хватая ртом воздух. Первым делом нащупал выключатель мутных флюоресцентных ламп.

Он был в своей комнате, где уснул. На его руках не осталось никаких следов.

Сон.

Но почему-то Анубис не сомневался, что показывал его именно Кронос, наверняка смог из-за обещания. Или с помощью Гекаты, которая умела наводить кошмары.

Что ж, следовало ожидать, что Кронос вряд ли поможет по-настоящему.

Одеяло сбилось, пот высыхал, неприятно холодя кожу. Анубис натянул одежду, глянул за окно: стояла вязкая чернильная ночь. Спать не хотелось, так что, застелив постель, Анубис улёгся поверх и достал телефон, чтобы почитать роман Луизы, о котором она говорила.

Медленно, неторопливо мрак отступал, сменяясь синеватым светом утра. Анубис отложил книгу, когда за окном появились первые машины. Душ он проигнорировал, покосившись на дверь ванной. Как будто мог открыть её и увидеть самого себя.

Анубис устроился с телефоном на кухне. Тут окна не были такими большими, как в гостиной, зато именно сюда заходили все без исключения, как просыпались. Анубису хотелось увидеть других. Окончательно понять, что сны – это всего лишь сны. Реальность другая, и в ней больше возможностей.

Первым на пороге кухни возник Амон. В то же время, когда сизый сумрачный свет сменился на золотистый от восходящего солнца.

Встрёпанный, но ни разу не сонный, Амон явился в одних джинсах, драных, с принтами и золотом по всей штанине. Он насвистывал мелодию без слов и, увидев Анубиса, искренне удивился:

– Ты что, вообще не спишь?

Тот неопределённо повел плечами.

– Кошмары, да? – В голосе Амона послышалось искреннее сочувствие.

– Угу.

Амон распустил силу, охряную пыль солнечного света, ласковое тепло, которое тут же окутало кухню. Продолжая насвистывать, Амон загремел сковородками, решив, что на завтрак необходима особая яичница. Он громко рассказывал, какая именно, но Анубис почти не слушал.

Он тихонько улыбался, нежась в солнечном тепле и поглаживая пса Сета: собака сейчас походила на самую обычную, забравшись на руки и опасно балансируя. Часть стаи отправилась вместе с Цербером по следу Тиамат, но несколько сновали под ногами, так что Амон чуть не наступил на них, громко ругаясь.

– Фу, Амон, тебе не идёт.

В ответ он показал язык и вернулся к яичнице. Прищурился:

– Как думаешь, скоро встанут остальные? На них готовить?