Руки вверх! или Враг №1

И, представьте себе, именно так оно и случилось. Произошла с Власом метаморфоза, то есть превращение. Увлекся он этим самым шпионизмом. Вместо школы — кино про шпионов. Вместо домашних заданий — книжки про шпионов. Вместо сбора металлолома, макулатуры и развития мускулатуры — сплошное беганье с выпученными глазами. Разговаривает на непонятных языках. И совершенно невозможно определить: то ли он кого-то ловит, то ли его кто-то догоняет! Среди ночи, как ваш, вскакивает — и на бабушку с пистолетом. Правда, с деревянным.

Петр же Пузырьков за это время тоже пережил метаморфозу: в троечника выдвинулся. А мой в двоечники скатился.

Явлюсь в школу на родительское собрание, сижу и слушаю следующее:

— Ах, какой у вас отвратительный Влас!

Или:

— Ах, какой у вас отрицательный Влас!

Иногда утверждалось и такое:

— Ах, как хорошо, что дети у нас не такие, как Влас!

Плакат и портрет со стены сняли и на склад сдали.

Увы, все это было лишь началом!

Однажды Влас закрыл бабушку в чулане. Да, да, свою родную бабушку, мою тещу Валентину Ивановну, закрыл в чулане, куда она ушла за вареньем для него же, и спрашивал:

— Какое получили задание? Квадрат приземления? Явки? Быстро!

Я стою в дверях, от изумления и внутреннего негодования шевельнуться не могу, а бабушка из чулана отвечает:

— Задание я получила такое. Как приземлюсь в квадрате, так кормить тебя перестану.

А Влас размахивает пистолетом и несет уж совсем что-то несусветное:

— Поймите, запираться не имеет никакого смысла. Мы только зря потратим время. Вы же опытная разведчица и должны понимать, что нечего играть в прятки с нами. Ведь мы же встречались с вами в Париже осенью…

— Вла-а-а-а-ас! — испуганно позвал я. — Опомнись! Это же твоя родная бабушка, мать твоей родной мамы! Какой Париж?! Она же дальше Голованова никогда никуда не ездила!

— Руки вверх! — крикнул он мне, родному отцу. — Ни с места! Одно движение — и пуля в лоб! Я стреляю без промаха и без предупреждения!

Поднял я руки вверх, в одной — тяжелый портфель.

— Учтите, я даю вам семь минут на размышление! — продолжал Влас. — Дальше пеняйте на себя!

— Выпусти бабушку, — попросил я.

— Кругом! — заорал и на меня сын. — К стене! Стреляю без предупреждения и без промаха!

— Да он сумасшедший! — из-за дверей крикнула бабушка. — Мясо в духовке вот-вот сгорит.

«Если он сумасшедший, — подумал я, — то мне нужно вести себя предельно разумно».

— Я скажу все, — сказал я. — В Париже осенью вы встречались со мной, только я был переодет женщиной. Дайте мне стакан воды. Я очень устал, пока приземлялся в квадрат.

Хитрость моя удалась. Влас приказал мне не двигаться, ушел на кухню, а я выпустил тещу из чулана, и когда сын вернулся, я довольно ловко втолкнул его в чулан, вспомнив, что Влас боится темноты.

Как врач, я хорошо знаю, что самые горькие лекарства часто бывают наиболее действенными. Я с трудом гасил в себе жалость, но бабушка Валентина Ивановна удовлетворенно приговаривала:

— Так ему! Так его! Так ему! Так его! Не выпускать его оттуда до тех пор, пока не поумнеет!

— Ни слова не скажу! Ни слова не скажу! — исступленно повторял Влас. — Никого не выдам!

Внезапно мне подумалось, что я нахожусь в глупейшем положении: ведь получалось, что я и сам играю в шпионов!

— Ни слова не скажу! — кричит Влас — Никого не выдам!

Значит, он не воспринимает наказание в его прямом значении!

— Отныне, — предупредил я, — за каждую шпионскую выходку — чулан.

— И есть давать не будем, — добавила бабушка Валентина Ивановна.

Не убежден, что мы поступили педагогично, но Влас некоторое время явно старался вернуться от шпионской жизни к нормальной. Однако длилось это недолго.

Снова по ночам он начал вопить:

— Руки вверх! Руки вверх!

Пришлось снова закрыть его в чулан.

Прямо скажу, Влас вел себя мужественно, даже с оттенком некоторого презрения к нам: долгое время не отвечал на вопросы.

— Больше не будешь! — неуверенно спросил я. — Вспомни, какой ты был замечательный ребенок.

— Хочу в разведчики, — твердо прошептал Влас, — или шпионов ловить.

— Лови себе на здоровье, — согласилась бабушка. — Да хоть водолазом будь, хоть парикмахером. Да хоть репой на базаре торгуй. Только с ума не сходи.

— Хочу разведчиком быть, — в третий раз сказал Влас, — или шпионов ловить.

И по ночам опять крики:

— Руки вверх! Руки вверх! Ни с места!

Сидение в чулане помогает ненадолго — суток на двое. Так и живем. Один раз Влас сдал металлолом, два раза — макулатуру. В конце учебного года он едва не догнал по успеваемости бывшего известного двоечника, а ныне никому не известного троечника Петра Пузырькова. А потом опять отстал. И сейчас мы мечтаем, чтобы Влас учился хотя бы на двойки. Как-никак, все-таки отметка. Власу даже единиц в конце учебного года уже не ставили. Сам он уже портфель не открывал, да и в школу-то иногда заходил только потому, что лень было пройти дальше. Дойдет случайно до школы, ну и зайдет.

ПОДУМАЙТЕ НАД ЭТИМ.

ГЛАВА №3 И все бы еще закончилось благополучно, если бы…

КОГДА ВРАЧ АБОРКИН ЗА КОНЧИЛ СВОЙ ПОУЧИТЕЛЬНЫЙ РАССКАЗ, ТОЛИК ПРОГОВОРИЛ: