Руконог

Точно из развратного дома вырвавшаяся служительница
Луша забегала по переулкам (без эпитета).
Ноги — как папиросы, ищущие пепельницу;
Ах, об этих признаниях другим не говорите.

Правда, часто глазам, покрасневшим от нечести,
Какие-то далские селения бредятся,
И даже иногда плавающая в вечности,
Обстреливаемая поэтами Медведица.

И тогда становится стыдно от мелочей,
Непринимаемых обыкновенно во внимание,
Пейте, бейте железом, за дело. Чей
Удар сильнее — тому поклон, покаяние…

«В моем организме не хватает какого-то винтика…»

В моем организме не хватает какого-то винтика
Для того, чтобы мою безалаберность привести в порядок.
Не поможет мн ни гуммиарабик, ни синдетикон,
Я — растение не для обыкновенных грядок.

А в лица глупо улыбающимся шаблонцам
Я выплесну бочку своей фантазии,
И она заиграет, как осколки солнца,
До мучительности — в своем разнообразии

Написав рифмованные строчки, как это полагается,
Я закрою платочком лицо, опустившись,
И напомню движеньями умирающего зайца,
Долго не спавшего и долго не евшего.

А душа закроется, как копилка железная,
И никто не поинтересуется заглянуть в шелку
На любовь, чьими то ножницами изрезанную
И разложенную по кусочкам на полочки.

Павел Широков

На мосту

Сыро и холодно… Проходят вереницы
Людей знакомых и чуждых навсегда.
Один из них хочет наклониться,
Посмотреть туда, где чернеет вода.

Трясутся от холода отражения в зыби
И манит лукавым спокойствием струя,
Словно говорит: «мы укачать могли-бы.
Мы нежны, мы чутки, не такие, как земля».

Он наклонившийся, перешагнул перила,
Качнулся вперед — и нет никого.
Вода всплеснула… распустилась… скрыла…
На мосту суетились, не зная отчего.

Смотрели, ждали любопытные лица,
Но скоро ушли все. Кругом, как всегда,
Сыро и холодно. Тянется вереница
Людей, неоставляющих в памяти следа.

Мальчик нищий

Опять дрожать весь день на холоде
И быть упрямым, как стена;
Всем говорить о едком голоде,
Выдумывать, что мать больна.

Пройдут вчерашние прохожие,
А ветер, не поняв слова,
Ударит руки смуглокожие
И где удар, там — синева.

Найти окурок, — он закурится
Не хуже свежих папирос,
И весело бежать по улице,
Дым важно выпуская в нос.

Сейчас мороз — как пламя в кратере,
Вкруг ярко, шумно без конца…
А после крики грязной матери
И ругань пьяного отца.

Вирелэ