Рукопашная с купидоном

До машины оставалось всего-то несколько шагов, когда от стены дома отделилась темная фигура. Сильная рука метнулась вперед, схватила Лайму за шиворот, рванула, крутанула и притиснула к холодному камню. Высокий мужчина навалился на нее всем телом, а его пальцы сомкнулись на ее шее. Лицо, приблизившееся к ней в полумраке, было злым. Злым — больше она ничего не разобрала. Не поняла — молодой он или старый, красивый или урод. Он представлял для нее опасность — это было единственное, что проникло в ее сознание.

— Закричишь — пожалеешь, — прошипел незнакомец и еще сильнее сдавил ей горло.

Перед глазами замелькали красные точки, пошли алые круги. Лайма с тоской подумала о Медведе и Корнееве. Ах, если бы они были рядом! И про пистолет, который остался в машине, потому что не влезал в ту крохотную сумочку, которую она купила. Незнакомец еще подналег, Лайма захрипела, и глаза у нее полезли из орбит. Только тогда он ослабил хватку, взял свою жертву в охапку и, пока она не опомнилась, протащил несколько метров к стоящей поблизости машине.

Машина была белой, обтекаемой, и Лайма так испугалась, что едва не рухнула на асфальт.

— Двигай задницей! — приказал нападавший, рванул дверцу и в несколько тычков засунул ее на заднее сиденье.

И сам втиснулся следом, продолжая наваливаться на нее всей своей тушей. От него пахло пряным одеколоном, и казалось, именно из-за этого аромата совсем нечем дышать. Лайма полулежала в салоне, левая нога неудобно вывернулась, а незнакомец все наседал на нее, причиняя невероятную боль.

Мимо медленно прошелестела машина, мазнув светом фар по его лицу, и Лайма сквозь выступившие слезы увидела блеснувшие каштановые волосы, широкий нос и плотные прямые губы. Глаза, сердитые, пристальные, были прямо тут, в сантиметре от ее глаз. Его взгляд показался ей таким страшным, что Лайма завыла.

— Цыц! — прикрикнул мужчина. — Откроешь рот, только когда я скажу, ясно?

Она кое-как кивнула, понимая, что влипла. И это не шутки, не игра. Ей угрожают. Возможно, на нее набросился киллер, наблюдавший за гостиницей. Он нанят неоатеистами. Наверное, типы, которых Медведь нейтрализовал в аэропорту, делали фотографии. И у них есть ее портрет — висит где-нибудь в зале для общих собраний членов партии, пришпиленный к стене большой красной кнопкой. И киллер узнал ее, несмотря на маскировку. Боже мой! Сейчас он начнет выяснять, куда спрятали Бондопаддхая. Станет ее пытать… Прижигать кожу огоньком зажигалки… Резать ножом… И она все ему расскажет. Она не выдержит боли. В преддверии пыток Лайма сильно зажмурилась и сделала последний, отчаянный рывок.

Незнакомец немедленно сгреб в кулак ее волосы и.., сдернул парик. Настоящие локоны — светлые и длинные — высыпались ему на руки.

— Прекрасно, — пробормотал он. — Роковая брюнетка внезапно превращается в томную блондинку.

Лайма решила, что обязательно укусит его за палец, как только представится такая возможность. На самом деле ей даже хотелось, чтобы он оказался неоатеистом. Неоатеисту нужна информация, и он не разделается с ней сразу. Но если это тот самый маньяк, который похитил Соню и Нику, ей конец. Действительно конец. Она умрет, и ее тела, вероятно, даже не найдут никогда. Наверняка этот тип топит женщин в болоте или сжигает в какой-нибудь огромной печи…

Она сомкнула ресницы и обмякла от ужаса.

— Так-то лучше, — похвалил незнакомец и отбросил ее парик в сторону. Он пролетел над спинкой переднего сиденья, как взлохмаченная ворона, и нырнул вниз. — Поднимайся, поговорим.

Поговорим? Лайма немедленно распахнула глаза и, повозившись, кое-как села, вытащив из-под него ногу. Нога болела сильно, словно ее пилили. Но ей даже в голову не пришло жаловаться. Когда находишься в смертельной опасности, начинаешь по-другому ощущать свое тело. Терпишь такую боль, которая в обычных обстоятельствах кажется непереносимой.

Незнакомец сел прямо, хотя по-прежнему держался настороже, готовый кинуться на нее и снова лишить воли. Теперь, когда глаза привыкли к полумраку, она смогла его рассмотреть. Он был некрасивым, но привлекательным. «Сила всегда привлекательна», — невольно подумала Лайма. А в этом типе все дышало силой. Не так, как у Медведя, мышцы которого разрывали рубаху, а гигантский рост говорил сам за себя. Здесь сила была скрыта, сдавлена, словно тугая пружина, втиснутая в маленькую коробочку.

— Кто ты такая? — жестко спросил мужчина.

Глаза его кровожадно сверкнули, словно он склонился над ней с кривым кинжалом. Губы, коричневые в темноте, казались вылепленными из глины.

— А ты кто такой? — пискнула Лайма.

— Я спросил первый. Кроме того, у меня преимущество. Это ты сидишь в моей машине, а не я в твоей.

— Что тебе от меня надо?

Больше всего на свете Лайма боялась, что это тот самый белый автомобиль, который увозил женщин в никуда, а напротив нее — тот самый мужчина, что их похищал.

— Что ты знаешь про Нику Елецкову? — зловещим тоном продолжал тип.

— Ничего не знаю!

— Нет, знаешь.

Он схватил ее руку и сжал так, что косточки соскочили с насиженных мест с неприятным хрустом.

— Ой!